худо не станет. Ой, что-то Мурка моя в последнее время совсем вялая стала, может, съела что, а может от старости. Ей-то, дай бог памяти, лет пятнадцать уже. Может, зайдешь как-нибудь, Слава, посмотришь кошечку? А я тебе пирожков наготовлю, а то вон какая худенькая.
– Зайду, теть Тоня, – вежливо пообещала она, хотя уже несколько лет как забросила и учебу, и работу.
Она помнила, как дед обрадовался, как поздравлял ее, когда Слава поступила на первый курс, и как тихо вздохнул в трубку, когда она сообщила, что нашла себе занятие получше. Может, он был разочарован, так же как ее мать и отец, но в отличие от них не сказал этого вслух. А Слава не жалела. Это ее жизнь, и она не собиралась оправдывать чужие ожидания.
– Горе-то какое, все никак поверить не могу, – покачала головой соседка, не обращая никакого внимания на молчаливость Славы. – Ведь он не старый даже был, здоровье – ого-го, и вдруг такое… Жалко Виктора Ивановича, очень жалко. Золотой был человек, вежливый, интеллигентный. Всегда помогал, о чем ни попроси. То полку прикрутить, то сумки с продуктами донести, а то новый холодильник мне с каким-то молодым человеком на второй этаж поднимали. Всегда кошек во дворе подкармливал, а моих сколько раз лечил – и ни копейки не брал! Ой, как без него-то…
Женщина всхлипнула и вновь сокрушенно покачала головой. Видно было, что слова эти – не простая вежливость, и что смерть искренне ее опечалила.
Слава вдруг почувствовала, как к горлу подступает ком. Она ни слезинки не проронила с того момента, как узнала о смерти дедушки. Глаза уже вот-вот готовы были наполнится влагой, как тетя Тоня вдруг совсем другим тоном добавила:
– Ты, Слава, будь осторожна. Хоть я про Виктора Ивановича ничего дурного и не могу сказать, но все же к нему в последнее время часто какие-то странные люди захаживали, маргиналы какие-то. Уж не знаю, что там у них за дела такие…
Слезы отступили, не успев даже показаться, а грусть в душе стремительно вытеснило раздражение. Напридумывает себе черт знает что от скуки, а потом весь подъезд станет за спиной шептаться. В надежде оборвать угнетающий разговор, Слава холодно бросила:
– Ясно. Ладно, теть Тоня, так что там с ключами?
– А, сейчас, сейчас.
Женщина скрылась в узком коридоре своей желтой, пропахшей кошками квартиры, и через несколько мгновений появилась вновь. Связка ключей опустилась в протянутую ладонь, и прежде, чем соседка успела сказать еще что-нибудь, Слава бросила:
– Спасибо, – и отвернулась.
Тихий вздох раздался за спиной, дверь скрипнула и закрылась, лишив площадку хоть какого-то освещения. Пришлось искать замочную скважину на ощупь.
Два оборота ключа – и сердце наполнилось болезненной тоской. Стоило только переступить порог, нахлынули детские воспоминания о беззаботных временах, о дедушке, который еще был жив.
Слава нащупала выключатель, захлопнула за собой дверь и замерла на несколько секунд, не решаясь пройти дальше. Грудь словно сдавило что-то, стало тяжело дышать. Ужасно захотелось