вместе с юношеским духом бунтарства.
– Мы с Виктором Ивановичем знакомы много лет, – снова заговорил Януш. – Он был хорошим человеком и я многим ему обязан. Мне не хочется доставлять тебе беспокойство, и, если позволишь, я немного приду в себя, а потом уйду отсюда.
– Ладно. А как вы познакомились?
– Он иногда заходил в наш детдом. Помогал чем мог. – Печальная улыбка появилась на его губах. – Научил меня играть в шахматы.
В голове словно щелкнуло, всплыли обрывки телефонных разговоров с дедом. Слава изумленно приподняла брови.
– А, теперь я вспомнила. Он что-то рассказывал о тебе.
– Правда?
Она пожала плечами.
– Я не вслушивалась.
Его улыбка сразу потухла. Возможно, он хотел услышать что-то другое, возможно, ему важно было знать, как дед отзывался о нем. Но что Слава могла сказать? Едва ли она придавала значение рассказам о незнакомом человеке, и чаще всего они быстро вылетали из головы.
Однако теперь у нее стало чуть меньше причин для недоверия. Возникла даже какая-то благодарность к Янушу, который оставался рядом с дедушкой в те моменты, когда не могла она. И вина, потому что ее рядом не было.
Парень бросил хмурый взгляд на трельяж, что стоял у окна напротив дивана. В трехстворчатом зеркале отражался почти весь зал.
– Надо бы закрыть.
– Серьезно?
– Да, так будет спокойнее.
Слава скептически изогнула бровь, однако спорить не стала. Суеверия суевериями, но иногда сознание играет с людьми злые шутки в моменты сильного душевного потрясения. Наткнуться на зеркало ночью и в полусне увидеть там покойника она не горела желанием, так что закрыла створки трельяжа, а зеркало в коридоре занавесила простыней. После этого вновь опустилась в жесткое кресло напротив дивана, получив от Януша благодарный кивок.
– И часто ты приходил к деду вместо того, чтобы пойти в нормальную больницу?
– Довольно часто. Он многим из нас помогал.
– А вы – это кто?
Януш прищурился, поерзал немного и осторожно спросил:
– Виктор Иванович не рассказывал тебе?
– О чем именно? – сухо проговорила Слава, изогнув бровь. Пришло в голову недавнее предостережение соседки. Хотя, может, он имел в виду всего лишь детдомовских детей. – О связях с нелегалами, смоленских бандах, сектах? Я уже и не знаю, о чем думать.
– Раз не рассказывал, то, видно, у него были причины. Значит, и я не должен говорить.
– Ой, да брось! Я только что уйму времени зашивала твою спину! Что хоть произошло?
Януш задержал изучающий взгляд на сердитом лице Славы. Его молчание красноречиво говорило о том, что правды от него можно не ждать. В конце концов он вздохнул:
– Можешь считать это дворовыми разборками.
– Класс. – Слава с разочарованием скривила губы, скрестила на груди руки и холодно бросила: – Уберешься отсюда как только полегчает.
– Как грубо.
Он и бровью не повел, тогда как Славе все