нелёгкое путешествие, но она была заражена, и он решил, что их могилой станет старый трактир. Убить собственного ребёнка отец не смог, поэтому избавил себя от мучений, наложив руки.
– Давай разведём огонь и, наконец, отдохнём? – Фрай старается забыть то, что видел минутами ранее, тепло улыбаясь всё ещё красному от слёз лицу Леона, протягивая руку.
– Это я и мечтал услышать, братец, – Кэрнил принимает помощь Деймона, позволяя себя поднять с пола.
– Дерева тут много, мы точно найдём, что можно подпалить, – приобнимая Леона за талию, Фрай тихо смеётся.
– Я был бы рад спалить полностью это место, но, увы, нельзя, поэтому ограничимся малым… Да! – последнее слово слетает с его уст громким победным кличем.
Широко улыбаясь, ощущая в себе прилив сил и энергии, держит в руке тяжёлый рюкзак. Он так долго жаждал поесть и сейчас, когда всё почти готово к тому, чтобы передохнуть, парни останавливаются, слыша откуда-то слева хруст ветвей.
Выйдя с задней стороны трактира, где напрочь отсутствовала вся стена, они не успели пройти и несколько шагов, как послышался звук из кустов. Деймон, напрягшийся в одно мгновение, отпускает талию Леона, снимая с плеча винтовку, направляя ту прямо в кустарник, из которого донеслось странное шевеление.
Показав Леону жест «тихо», Фрай мягко ступает по твёрдой почве, целясь. Он готов в любой момент спустить курок и выстрелить: в кого – неважно, главное, лишний раз обезопасить себя.
– Н-не надо! – доносится громкое из кустов, когда источник шума следом вываливается, падая и сдирая кожу на и так израненных ладонях.
Изумлённый увиденным, полностью опешивший, Деймон медленно опускает дуло, когда Леон, резко пришедший в себя, произносит:
– Ты?!
***
Мысли в голове путались. Мучали жажда, голод и усталость. Ноги отказывались идти вперёд. Было просто невыносимо.
Дорога оказалась длиной, одинокой. По пути выбросив окровавленный клочок ткани, проверив предварительно, не течёт ли больше из саднящей ранки на губе, Мерелин изо всех сил старается держаться, не сходить с тропы и просто идти. Идти туда, где будет крыша над головой или хотя бы что-то на неё похожее.
Думать сложно. Анализировать или строить какие-то планы – ещё тяжелее. Мозг просто отказывается принимать в этом бардаке участие. Он хочет, чтобы Колинс закрыла свои глаза, опустилась в тёплую воду, позволяя телу расслабиться. Мерелин действительно хотела бы сейчас залезть под горячие струи, смывая с себя все события прошедших дней, забываясь в паре и боли, которая пронзит тело после соприкосновения с каплями желанной влаги. Она не хочет больше чувствовать того, что пришлось, и не желает видеть то, что уже было увидено: осознание смерти родных, уход из жизни близкой подруги, убитой на глазах, встреча с тем ужасным чудовищем… Волк. Мерелин навсегда запомнит его скалящуюся пасть и злые глаза, которыми он смотрел прямо в душу. Заражённые люди просто ничто по сравнению с ним. Он озлобленный, мутировавший зверь. Хищник, жаждущий только