если хочется сразу рогатину по самое древко воткнуть, каррр, – ворон вспорхнул с ветки и направился в лес. – И самое главное, каррр, не будь трусом, каррр, у трусости глаза велики, а дух короткий, каррр…
– Головой думай? – вздохнул Добр, смотря вслед удаляющейся птице. – Ну, давай попробуем.
Самое простое было пожертвовать либо вещами, либо разумом, но не очень-то хотелось. Ну, потеряет он вещи и деньги и что? Придет в Князьгород, и что его будет ждать? А ничего хорошего не светило. Это простофиле кажется, что только дойдя до города, зайдя за его стены, ты сразу заживешь как горожанин, будешь словно сыр в масле кататься, сапоги красные носить станешь да баб за мягкие места щупать. А нет. Отец Добру рассказывал, на ярмарках, как в городах жизнь течет. Это так кажется с первого взгляда, что в граде все люди одинаковые, что горожане все едины. Но на самом деле это не так, совсем не так. Город делится на много улиц и слобод, которые объединяют людей или по родству, или по профессии, и это очень четкое деление. Если ты родился на кузнечной улице, то при пересечении той же портняжной можешь и в зуб получить. Так же как в веснянской слободе будут косо смотреть на человека из поленской. Когда людям нужны доспехи, они идут на оружейную улицу, а если телегу нанять, то на лошадиную. Так же не стоит заходить всякому бедняку в купеческую слободу, там специальные вышибалы контролируют улицы и сразу навешают тумаков заблудшему. Но те же вышибалы к казармам дружины не подходят. А зачем? Те ведь и сабелькой полоснуть могут. Хорошо, когда в городе у тебя родня есть, а если нет, как у Добра, что делать? Никто запросто так кров и еду не предоставит. На любой улице ты чужой будешь, а чужому либо самую поганую работу предлагают, либо никакой. Пойдет Добр по дорожке левой, останется без всего, что делать? Говно из дыр лопатой доставать в городе этом? Не, эта учесть хуже смерти.
Прямо идти тоже смысла не имеет. Себя забудешь – кому нужен будешь? Сам себе не нужен станешь. На ярмарке Добр видал один раз такого себя непомнящего. Страшно. Он сидел, побирался. Точнее, не он сам. Его посадил один мужик, миску перед ним поставил и ушел. А тот сидит, глаза навыкате, слюна на рубаху дырявую пожухлую капает, пятно мокрое под ним расплывается, рукой, а не рукавом утирается. Что-то сам себе лопочет на своем каком-то языке непонятном, пальцами в прохожих тычет, баб близко подошедших за подолы дергает. Ужас. Добр как такого безмозглого вспомнил, как себя на его месте представил, так ему сразу по прямой дороженьке идти-то и расхотелось.
Оставалась только по правой топать. Там обещали головы лишить. Оно, конечно, тоже невесело, зато сразу и не мучаясь с лопатой в дерьме или на ярмарке с плошкой. Да и батька его с рогатиной хорошо натаскал охотиться. Это посмотрим, кто кого головы-то лишит. Батька его с такой рогатиной в одиночку на медведя ходил и все умение свое сыну передал.
– Двум смертям за одним не прийти, – махнул Добр рукой и отправился по правой дорожке.
Глава вторая Волк
Дорога та делала петлю вокруг леса, и Добр решил сойти с дороги и пойти по тропинке, в попытке срезать путь. В лесу было хорошо. Птички поют, ветер кронами деревьев шуршит,