доспех, который сейчас есть на Руси и у половцев. Так что пусть думают вражины, стоит ли против нас идти, если такие доспехи имеем. Может и не тысячу с собой на тот свет заберем, а все три.
– Ты выглядишь старше своих лет, тысяцкий Владислав Богоярович – как только мы приблизились к парламентерам, начал разговор Игорь Ольгович.
– А ты уже видел меня, князь, когда просил половецкого хана кинуть меня в яму и там сгноить, – отвечал я, припоминая эпизод в Шарукани.
Краем глаза я увидел не до конца мне понятный блеск в глазах Богояра. Будто он злиться. Если так, то на кого? На меня, что позволяю себе так свободно говорить с предводителем войска мятежников и предателей Русской Земли? Или отец разозлился от того, что с его сыном поступили подло и в яме томили?
– Но ты сбежал. Может это я дал тебе такую возможность? Ведь это именно мои люди тебя освободили. Из сотни моего человека… Он рядом с тобой нынче, – усмехнулся новгород-северский князь.
– Смуту внутри моего окружения хочешь посеять? Намекаешь, что родной дядька мой Алексей Святославович твой человек? – Лешко хотел встрять в разговор, но я протянул в его сторону руку с раскрытой ладонью, давая понять, что нечего тут своими эмоциямифонтанировать.
– А что дядька роднее отца стал? Но вот он, твой родитель! – усмехаясь, Игорь Ольгович указал на Богояра. – Не учили слушать отца?
– Учили. И Русь любить учили, не вести дружбу с врагами земли нашей, то же учили. А что до отца моего. Ты прав, князь, нет более прочных скреп, как между отцом и сыном. Ты подумай над этим! – теперь уже была моя очередь усмехаться.
Подставил я Богояра знатно, намекая, что он, если будет выбор, то выберет меня. Но это же око за око. Хотел стравить меня с Алексеем, получил зернышко сомнений начет своего приближения. Хотя, при всех заслугах Богояра и его, вероятного, богатства, он не может быть в команде Игоря Ольговича. Скорее всего, Богояравыискали среди войска, что привел ВладимиркоГаличский, и взяли на переговоры, чтобы показать мне моего же отца и склонить к чему-то. Неплохо все же работают у врага, что узнали, что именно я им противостою.
Игорь Ольгович сделал знак Богояру и тот начал говорить.
– Сын, ты не на правильной стороне. Изяслав Мстиславович не по правде забрал киевский стол, а подло. Так же мы его обвиняем в умышленном убийстве великого князя Вячеслава Ольговича. Так что справедливость на нашей стороне, но ты помни, что я сказал тебе в Киеве, тогда, после Круга, когда я убил Мирона, – сказал Богояр.
Шестеренки в моей голове закрутились, и я стал вспоминать, что именно говорил отец. «Влад, ты сын мне, помни!» – последние слова Богояра, те, что он сказал перед расставанием, врезались в сознание. А еще Богоярпередавал в письме, что несмотря ни на что, он будет на моей стороне… несмотря ни на что… Сейчас отец намекает, что может и хочет предать своих хозяев и переметнуться на мою сторону? Или это плод моей фантазии? Хотя, однажды предавший, уже изучил кривизну дороги к новому предательству.
– Отдай