и вонзил их жала в свою руку. Я понимал опасность этого поступка, но одновременно осознавал, что их яд уже стал частью меня. И как будущий царь, я знал: никто не отравит меня, моя кровь станет ядом для других.
Первые муки, во сто крат превосходящие предыдущую боль, пронзили меня, словно раскаленные иглы. Тело било в судорогах, зрение застилала пелена багровых искр. Казалось, сама смерть обняла меня в своих ледяных объятиях, шепча на ухо забытые проклятия. Но я не сдавался. Воля, закаленная испытаниями и подпитываемая новообретенной силой, удерживала меня на краю пропасти. Я вцепился в песок, чувствуя, как он обжигает ладони, и повторял про себя мантру, пульсирующую в такт биению моего сердца.
«Пески шептали в вечной тишине,
Где города пустые спят в тоске.
Ветрами писаны страницы дне,
Но не вернуть былое на песке.»
Когда боль начала отступать, я ощутил нечто новое. Внутри меня рождалась сила, нечто древнее и могущественное. Я чувствовал, как яд перетекает по венам, сливаясь с моей кровью, адаптируя ее, наделяя неслыханными свойствами. Каждый вдох становился глотком ядовитого нектара, каждая часть тела – резервуаром смертоносной энергии. Яд скорпионов не убил меня, он сделал меня сильнее, устойчивее, опаснее.
Поднявшись на ноги, я взглянул на звезды. Они больше не казались далекими и недостижимыми. Я чувствовал связь со всем сущим, с каждой песчинкой пустыни, с каждым небесным светилом. Я стал частью этого мира, его порождением, его защитником. Отныне я был не просто человеком, но чем-то большим, чем-то, что превосходило само понятие смертности.
Я – яд, живущий во плоти. Я – страж пустыни, царь, чья кровь отравит любого, кто осмелится посягнуть на мои будущие владения. И я буду править, пока последняя звезда не погаснет в небесах.
Чтобы испытать яд в действии, я решился на отчаянный шаг и ворвался в стаю гиен, лакомящихся уже обглоданными косточками. Эти хищники, несомненно, с величайшим удовольствием пожрали бы мою плоть. Но для того чтобы подтвердить свою новоприобретенную способность, я должен был совершить этот поступок.
Гиены, не проявляя ни капли жалости, напали на меня, вгрызаясь в руки и ноги. Острые зубы вонзались в плоть, разрывая мышцы и сухожилия. Боль была невыносимой, но я ощущал ее как нечто далекое, приглушенное, словно смотрел на агонию другого человека. Ярость гиен лишь подтверждала мою уверенность: яд работает. Вскоре первые признаки отравления начали проявляться. Хищники ослабли, их движения стали замедленными, а дыхание – прерывистым. Пена пошла из пасти, а глаза налились кровью. Они валились на песок, пораженные моим ядом, навечно застывая как чучела.
С триумфом взглянул на поверженных врагов, а мои раны зажили благодаря лесному алтарю, что показал мне путник. Моя кровь стала смертельной, как я и предвидел. Я отряхнул с себя остатки их ярости и двинулся дальше вглубь пустыни. Ночь уступала место рассвету, окрашивая пески в багряные и золотистые тона.