никак этого не проявила.
– Разумеется, не понимаешь, кобыла ты тухлая. Это значит, что староста не нордин! Скорее всего, коман. А это хорошо. Очень хорошо.
Да. Староста-коман определенно осознает все открывшиеся перспективы. Платить магам очень важно. Ведь это дополнительная запись в отчетах расходов. Запись, величина суммы, в которой ничем не регулируется.
У коновязи возле ворот стояли четыре лошади. Не самое лучшее соседство для Фарфетки, поэтому Винсент остановил кобылу чуть поодаль и полез в кузов за посохом – важным атрибутом антуража.
Шкряяяяб.
Отвратительный звук проник в сознание, сыграв на нервах мелодию отвращения.
Шкряяяб.
Звук повторился.
– Фарфетка! Гниль и тлен! Хватит слизывать краску с забора! Это не еда! – возмутился Винс.
Шкряяяяб.
Лошадь имела свою истину по поводу того, что еда, а что нет. И следовала исключительно ей. Шелушившаяся зеленая краска вполне в эту истину вписывалась.
Шкряяяб.
– Тупая кобыла, могила тебя побери! Впрочем, жри. Так хоть не уйдешь никуда.
Винсент пошел к калитке, ничуть не переживая за сохранность внешнего вида чужого имущества. Забор все равно требовал перекраски. Теперь хоть никому не придется обдирать эти зеленые хлопья.
Ульдин Родерик занимался любимым делом. Он считал. Счетные палочки так и мелькали между пухлых, влажных от напряжения пальцев. Важность расчетов не допускала возможности расслабиться ни на эрд.
Ульдин считал налоги.
Если точнее, то он считал, на сколько эти самые налоги должны вырасти, чтобы он смог передавать парису Стэнфилу новую сумму подати. Также расчеты осложняло одно желание, уже его собственное. Ульдин хотел увеличить количество работников по хозяйству с трех до пяти, что несло за собой увеличение оплаты… Как известно, личные желания в вопросах финансов всегда ведут к предельной сосредоточенности.
Которую в мгновение разрушил громкий стук в дверь.
– Богини создательницы, – вздрогнул Ульдин от неожиданности.
Он решил, что это вернулась мисс Диана, и медленно поднялся из-за рабочего стола. Требовалось встретить гостью, как полагается. Так же медленно он направился к входной двери.
Не то чтобы он не спешил… Ульдин просто физически не мог передвигаться быстро, будучи слишком для этого грузным. Каждый его шаг был шагом титана, поступком, достойным героя, ибо не каждый герой сможет вынести на своих двоих такой вес.
В общем, Ульдин шел медленно, но максимально возможно быстро. Он вообще любил все делать максимально возможно быстро. Ведь любое завершение дела знаменовало собой законный отдых. Жаль только, что его «максимально возможно быстро» – это крайне медленно. Но с этим он сделать ничего не мог.
Открыв, наконец, дверь, Ульдин увидел на пороге вовсе не Диану, а какого-то облезлого оборванца в поникшей шляпе. Натянутая мгновением ранее улыбка тут же спряталась за маску неприязни.
– Нищим не подаю, – хриплым голосом сказал Ульдин.
– И правильно.