группе – напротив, он страшно гордился, когда слышал, как сын исполняет собственные песни, разглядывал его фотографии в газетах, собирал рекламные листовки с его концертов, – однако ни для кого не было секретом, что он ужасно боится. Боится, что однажды Ной уедет и никогда не вернется. Боится, что музыка откроет перед сыном мир настолько огромный, что остров просто растворится в нем.
В идее построить дом всегда присутствовало нечто, лишавшее меня равновесия, словно мы ехали в поезде, а он неожиданно, без предупреждения, свернул на другой путь. Ведь мы хотели расширить свой мир. Именно об этом мы говорили практически каждую проведенную вместе ночь, начиная с первой – на крыше Говард-Хауса. Нашим билетом отсюда были гастроли – во всяком случае, билетом Ноя. Я ехала лишь за компанию.
Но мы просто не могли сказать «нет». Решение Митча все меняло. Ной видел, как много оно значит для отца, причем главным для того была не уверенность в том, что сын хоть изредка будет жить по соседству, а сам процесс совместного строительства. Митч выглядел ужасно счастливым, когда каждое субботнее утро заявлялся к нам с двумя дымящимися чашками кофе в руках и с поясом для инструментов на бедрах, готовый тут же приступить к работе.
Трудно было не поддаться радостному возбуждению. Ведь мы собирались пожениться. Уезжая от папы и Джулиет, я предполагала, что все время между разъездами нам предстоит жить у Митча и Молли. Теперь же получалось, что у нас будет свой дом. То место, куда мы вернемся после долгих месяцев, проведенных в дороге, после ночевок в убогих мотелях или в списанном школьном автобусе, который Росс переделывал в РА[2], чтобы однажды повезти всех нас в путешествие через континент.
У меня сжимается сердце. Сколько же всего умерло! Ничто не доставляет столько боли, сколько смерть Ноя, но всё вместе причиняет страшные мучения. Все, что мы мечтали совершить. Все планы, которые мы строили, все города, которые мы хотели посмотреть, все парки, в которых мы собирались встать палаточным лагерем, все блюда, что мы рассчитывали попробовать. Каждый час, что я тратила на изучение маршрутов, на составление перечня знаменитых ресторанов и достопримечательностей, которые попадутся нам по пути, таких как, к примеру, парк динозавров в Калифорнии или имитация Стоунхенджа из списанных автомобилей. Все это умерло. Ничто из этого не случится. Ничто уже не будет так, как в те дни, когда Ной был здесь и мы только начинали.
В ванной я снимаю отсыревшую одежду и оставляю ее кучей на полу. Включаю душ, делаю воду погорячее. Стою под обжигающими струями и чувствую покалывание в каждой косточке, когда тело начинает оживать.
Я думала, что у меня получится, думала, что смогу здесь жить. Я начала привыкать к странному уединению, которое создала для себя сама, к своему маленькому Клубу юных вдов из одного человека. Несколько вечеров в неделю я провожу с группой или забегаю в «Ройял» проведать Макса. Но большую часть времени, дни и ночи, я наедине с собой, запоем смотрю любимые сериалы Ноя и слушаю написанные