как он вернётся к прежнему одинокому существованию.
– Я понимаю тебя, Барт. И не знаю, что сказать… Но я уже не мог. Если хоть раз в день не увижу моря, мне плохо. Особенно ночью. Я вынужден представлять его себе в памяти. А отсюда и звёзды хорошо видны.
– Море и звёзды… Пожалуй, этого немало.
– Барт, вчера сообщили: у беты Живописца открыли несколько планет. А вдруг там живут люди? И знают, что у Солнца тоже есть планеты?
– Твоя бета дальше или ближе Сириуса?
– Пятьдесят три световых года.
– Триста тысяч километров помножить на количество секунд в пятидесяти трёх годах… Невообразимо! Значит, у Сириуса нет планет? Ведь он на порядок ближе.
– Я не знаю, Барт. Сириус вообще загадка.
– Леран, звёзды звёздами, а жизнь – жизнью. Почему ты не сообщил мне о контакте с авторами сериала на пятом канале? Ты что, заключил с ними контракт?
– Никакого контракта. Я у них оказался случайно. Так получилось. И посоветовал изменить сценарий. Они не знают, как быть со своими «Снами наяву». Но работать с ними я не буду.
– Хорошо. Вижу, пора тебе браться за самостоятельное дело. Даю месяц на подготовку выпуска нашего журнала. Делаешь как хочешь, никто тебе мешать не будет. От начала до конца он твой. Согласен?
Леран тут же «отвернулся» от звёзд и моря. Но и звёзды, и море остались в его глазах, и светили Барту загадочным золотистым блеском. Что-то звёздное, неземное исходило от Лерана, стоящего на фоне темнеющего неба и чернеющего моря.
«Если бы не позиция Ирвина, я наверняка взялся бы за поиск тех людей, с кем он пробыл до появления у Крониных, – подумал Барт, – Слишком в нём много необычного». И сказал, только чтобы снять вдруг возникшее в нём подозрение о намеренном сокрытии Лераном памяти прошлого:
– Море сегодня особенное. Как светится вода у прибрежных камней…
– Пена прибоя, – тихо сказал Леран, – Природное явление. Учёные открыли, что фосфоресцируют инфузории-ночесветки, – он повернулся к окну и добавил, – Сейчас пройдёт корабль или даже маленькая лодка, и мы увидим, как образуется светящийся шлейф. Красиво, хоть и просто инфузории.
– Если разберёшься, любая загадка проста. Я вспомнил, европейцы это природное явление называют дыханием моря.
– Дыхание моря… Я согласен, хоть и не связан с Европой. Мои предки жили у Великих озёр и берегов рек. Интересно, на озёрах есть такое? А море, по-моему, живое. Потому и дыхание.
– Мы с тобой поэтами станем в новой квартире, – улыбнулся Барт, – Тут чувствуется какой-то резонанс – мысль мелькнёт, и не исчезает, а усиливается…
– Это потому, что мы думаем одинаково. И об одном и том же.
– Об одном?
– Я вижу по твоим глазам, Барт. У всех они, почти у всех, пустые, как у кошек. А у тебя всегда вопрос виден.
– Какой же вопрос? – даже похолодел Эриксон на миг от предположения,