в кабинете живописи рядом со своими собратьями. Переодеваюсь чуть быстрее, чем со скоростью света, а затем, побросав вещи на скамье, лечу в манеж и вклиниваюсь в растянувшуюся толпу на беговой дорожке. Это традиция – десять кругов трусцой для разогрева в начале занятий. Я ненавижу бегать, и для сегодняшнего дня это уже слишком. На восьмом круге у меня начинает колоть в боку. Ноги забиваются так, что и при желании их не передвинешь. Я останавливаюсь посреди дорожки, упираюсь ладонями в колени и тяжело дышу, глотая кислород. Толпа из студентов трех групп на потоке огибает меня с гулким шепотом. Они все снова, не стесняясь, тычут пальцами, хихикают и расшатывают мою нервную систему, которая и без того вот-вот рванет.
– Да что с вами не так? – взрываюсь я, хлопая себя по бедрам. – Ну, не марафонец я, и что с того?
Девочки, наплевав на мой гнев, бегут дальше и что-то бурно обсуждают.
– Это из-за фотки, которую она выложила, – притормозив рядом со мной, но продолжая бег на месте, сообщает мне Рома.
– Какой фотки? – не понимаю я.
– Ну и что? – вроде бы возмущается Люба-староста. – Ничего личного, просто на ваши фотографии, – она кивает мне, – идут подписчики.
– Наши? Ты о ком вообще? – недоумеваю я. – Какие подписчики, если у меня их всего пятьдесят?
Ага, из которых бо́льшая часть – это реклама «богатых» приблуд для художников.
Рома хватает меня под локоть и утаскивает в сторону, пока физрук слишком занят флиртом с тренершей местных чирлидерш. Показывает мне мою страницу и… Это точно мое фото профиля, мои снимки, но… больше тысячи подписчиков? Откуда?
– Вас с Романовым прямо в эту минуту бурно обсуждают в чате гадюшника. Вы на повестке дня.
– Что? – Не верю глазам, когда он сует мне в руки телефон.
На экране горит криво сделанное фото, на котором четко видно, как Раф трогает мое лицо и заправляет прядь волос мне за ухо. И это выглядит… ну, романтично, но что с того?
– Какой-то бред.
– Бред или нет, а вы за сутки набрали больше трех тысяч сообщений.
Он одним размашистым движением пролистывает чат к началу обсуждений, а тут все: и про тату, которое Романов сделал в мою честь, и про наши отношения длиною в жизнь. У кого-то идет кровь из глаз от увиденного, кто-то ноет, что Романов достался такой, как я. Находятся и те, кто считает нас милыми и даже всеми руками болеет за нас.
– Я вообще-то две недели назад красилась, – возмущаюсь негромко, когда натыкаюсь на сообщение, где меня ругают за отросшие корни волос. И как они их разглядели?
– Даже не думай заморачиваться по поводу всего этого дерьма. – Рома по-дружески толкает меня в плечо, чтобы взяла себя в руки. – Лучше глянь вот куда. Наши гадюки открыли голосование за возможных участников зимнего шоу. И вы лидируете, глянь. – Он тычет мне в лицо экраном с какими-то процентами.
– Но меня же… – Я подбираю слово, как бы помягче выразиться, листая нелестные определения вроде «колхозницы», «нищебродки», «пугала» и «замухрышки