Лишь когда слышу, что мама открывает доставке дверь, поднимаюсь на ноги и, перегнувшись через стол, нависаю над отцом.
– Да, я участвую, пап. Я вообще стал прилежным мальчиком. Вот на днях пятерку получил на паре у Лейлы Андреевны. Старался отработать по полной.
Вижу, как наливаются кровью его глаза. Лейлу он мне точно нескоро простит. А тот факт, что швыряю шантажом ему в лицо в шаге от мамы, – тем более. Но что поделать.
– И конечно, я бы на твоем месте не забывал, что половина твоего прекрасного, процветающего бизнеса оформлена на маму, которая может узнать так много о том, что творилось у нее под носом. Вряд ли тебе нужны скандалы, когда ты… куда ты там намылился? В депутаты? Плевать. Маме важен этот конкурс, а значит, ты все сделаешь так, как она просит.
– Ты дурак, если думаешь, что она, – отец стреляет глазами в сторону коридора, – ничего не знает. Нашел святую невинность.
Выдерживаю его взгляд, никак не комментируя. Сейчас он может говорить что угодно, лишь бы задеть. Не дергаюсь, бровью не веду, но улыбаюсь, когда все возвращаются к столу.
– Что может быть прекраснее, чем семейная поддержка, не правда ли? Разве что спокойный сон, когда в двери не ломится налоговая, да, пап?
Отец сжимает кулаки, но молчит, а я его не боюсь – он, может быть, и промышляет психологическим насилием, но руку никогда не поднимет. По крайней мере раньше мне не доводилось ощутить на себе ничего серьезнее подзатыльника. За дело – угнал в четырнадцать отцовский байк и чуть не разбились с соседской девчонкой. Глупый был, даже спорить не буду.
– На этом я, пожалуй, откланяюсь. Нужно готовиться… к конкурсу. Все никак не могу решить, спеть мне или станцевать.
Мама ловит меня уже на пороге, когда беру в руки обувную ложку.
– Спасибо, – не посмев обнять, тихо произносит она, отгоняя ногой псину, которая…
– Твою налево! То есть прости, но…
Переворачиваю кроссовок, из которого на пол льется привет от чудовища.
– Фифа, место! – командует мама. Хрен псина ее слушается, конечно. – Она еще маленькая, – оправдывается мама, как вечно делает за отца.
– Ты говорила это год назад.
Не хочу больше задерживаться здесь, поэтому, наплевав на неприятные ощущения и запах, что источает кроссовок, обуваюсь и открываю дверь.
– Правда, спасибо, Дань. Это для меня много значит, – летит в спину.
И вот хочется развернуться и прокричать маме в лицо, что это не для нее, а чтобы подгадить отцу, наорать, чтобы лучше следила за тем, как питается Лиза, и выгнала из университета придурка, который так с ней поступил. Чтобы снова стала той, кем я гордился, когда она поставила на колени рак груди, как бы странно это ни звучало. Не хочу верить отцу. Не хочу думать о ней хуже, чем уже думаю. И скандалить тоже не буду. Смысл? Стоит признать, что все равно согласился на авантюру в первую очередь ради нее, пусть меня и использовали.
– Ты ведь не лгал? Ты действительно примешь участие? Мне важно знать.
Крепче стискиваю пальцы на ручке двери, чтобы смолчать.