пожал протянутую руку.
– Марулл,– сказал он, – к Вашим услугам, леди Беатрикс.
– Леди Беатрикс, – засмеялась его собеседница лёгким мелодичным смехом, – благодарю вас, Марулл, – и обернувшись к дЭглизу проговорила: вот, мой милый! Бери пример! Леди Беатрикс! А не: “Эй, дорогая!” или “Зацени, Бесс!”
– Да, Марулл знатный позёр, – заявил дЭглиз, улыбаясь до ушей и загребая сенатора в объятия, – не сомневался, что он вам понравится. По крайней мере, до той поры пока вы не начнёте с ним диалог.
– Уже начала, как видите, – заметила Бесс, улыбаясь, – и пока не вижу причин менять своё мнение. Она вновь обратилась к сенатору: – Я бы сказала вам: простите моего мужа за его бесцеремонность, но раз уж вы до сих пор с ним не в ссоре, то, полагаю, уже смирились и полюбили его таким какой он есть.
– Человеку со вкусом это вовсе не сложно, – сказал дЭглиз, – в конце концов, тут утверждают, что меня создал Бог, а Он вроде как барахла не делает и то, что я прекрасен – это не бахвальство, а теологический факт! Более совершенным созданием является лишь моя любимая жена, да и то, только потому, что Творец создал её позже чем меня.
Она, соответственно, более поздняя модель! – добавил он.
– Тебе стоило остановиться на предпоследнем предложении, тогда получился бы неплохой комплимент, а не выписка из техпаспорта, мой дорогой, – Бесс поглядела на графа, и во взгляде её читалась любовь и нежность.
– Вы как всегда правы, леди Беатрикс, – признал дЭглиз, беря жену под руку, другой рукой обняв сенатора за плечо и легонько направил обоих в сторону дома. – Марулл, дайте мне двадцать минут – видите, я тоже из уважения говорю вашим языком и пользуюсь дурацким измерением времени! – так вот, дайте мне двадцать минут на душ и сборы, и мы рванём!
– Обратите внимание,– смеясь надо много вы тоже остаётесь рабом условностей, – заметил сенатор, – могли бы щелчком пальцев стать чистым и ароматно пахнущим, но нет – вам нужно целых двадцать минут на душ!
– Вы с ума сошли, сенатор! – возмущенно проговорил дЭглиз, – не принять душ после тренировки? Настоящей, осмелюсь заметить, тренировки, с потом, болью и недержанием кишечника во время приседаний!
– Фу, милый, – поморщилась Бесс.
– Ну, родная, как есть, – развёл руками дЭглиз, открывая входную дверь, – куда ж деваться от суровой правды жизни.
При этих словах дЭглиз распахнул дверь и первым шумно ввалился в дом. Располагайтесь, дружище, крикнул он, махнув рукой на диван, стоящий в гостиной.
– Что ж, господа, – сказала Бесс – я пойду к себе, наверх. – Джентльмены, желаю вам хорошо Вам провести время вместе. Сенатор, очень рада знакомству, – и хозяйка кивком головы попрощалась с Маруллом, – Ваша радость не достигает и половины моего удовольствия от знакомства с Вами, – проговорил он ей вслед, вновь ощутив, что испытывает к Бесс необъяснимое почтение.
– Не знал, что вы женаты, – сказал он, повернувшись к дЭглизу.
– Удивлены? –