и Ворошилова. Первые двое, похоже, не были склонны ни к малейшим колебаниям. Но можно ли было сказать такое об Орджоникидзе и Ворошилове? Если бы две эти авторитетные фигуры из Политбюро в своих действиях исходили из осознания опасного хаоса, порожденного «великим переломом» Сталина, и согласились бы с вполне обоснованной критикой, с которой выступали сталинский протеже Сырцов и протеже Орджоникидзе Ломинадзе, то они могли бы свалить Сталина. Разумеется, тогда бы встал вопрос: кем его заменить? Судя по всему, никто из фракции Сталина не считал себя ровней диктатору. И все же, что если бы они передумали? Что если бы возникли новые осложнения, но на этот раз на выручку Сталину не пришли бы ни капиталисты, торгующие передовыми технологиями, ни погода, способная обеспечить щедрый урожай?
Глава 2
Апокалипсис
С помощью обмана, клеветы и одурачивания партийных лиц, с помощью невероятных насилий и террора, под флагом борьбы за чистоту принципов большевизма и единства партии, опираясь на централизованный мощный партийный аппарат, Сталин за последние пять лет отсек и устранил от руководства все самые лучшие, подлинно большевистские кадры партии, установил в ВКП(б) и всей стране свою личную диктатуру, порвал с ленинизмом, стал на путь самого необузданного авантюризма и дикого личного произвола и поставил Советский Союз на край пропасти.
Осенью 1930 года Япония пышно отмечала 25-летие победы в Русско-японской войне, воздавая почести адмиралу Того (еще не отошедшему от дел) и прочим «богам войны»; на сцене театра кабуки было воспроизведено взятие Порт-Артура. «Как отец, я рад, что двое моих сыновей погибли за императора», – объявлял в этой пьесе некий генерал, вызывая бурные аплодисменты [410]. Той же осенью, как только был собран неожиданно хороший урожай, Сталин возобновил повальную насильственную коллективизацию и депортацию кулаков [411]. Прошедший в декабре 1930 года пленум Центрального Комитета утвердил его экстремистский курс, постановив в течение года достичь 80-процентного охвата коллективизацией в главных хлебных регионах (Украина, Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье) и 50-процентного охвата в регионах следующего уровня (Центрально-Черноземный район, Сибирь, Урал, степная Украина, Казахстан) [412]. Когда Восточная Сибирь начала выражать недовольство, Сталин заявил, что 50 % – это «минимальная цель» [413]. Кроме того, пленум также формально высказался за выполнение пятилетки в четыре года (к концу 1932 года), в то же время указав, что в 1931 году ожидается самый амбициозный индустриальный рывок: рост ВВП на 35 % и рост промышленного производства на 45 % [414]. С подачи Сталина индустриализация подавалась как классовая борьба, революционный отпор усилившемуся наступлению чуждых элементов, и этот подход отвечал каким-то глубинным чаяниям [415]. Правда, некоторые