от жара дороги. А Девочка с белым лицом шаг за шагом приближалась к точке на горизонте.
Она упала на колени. Те тихо зашипели и запахли сладковато.
Перед ней, прислонившись к столбу, сидела старуха: колени подтянуты к груди, татуированные руки покоятся расслабленно сверху. Она была толстой. Почти лысой, только у висков торчало пара седых клоков. Она была красной. Макушка бордовая. Щеки, лежащие на плотном платке, намотанном на шее, были розовые. Глаза залиты кровью лопнувших сосудов. И нежные-нежные десны, которые она оскалила, глядя на Девочку с белым лицом.
А Девочка раз за разом делала один и тот же благоговейный жест в районе живота и била лбом поклон. От души так. Со всей дури. Сперва пыль покрылась белым гримом, следом каплями алой крови.
Старуха зашипела по-звериному и попыталась пнуть Девочку.
– Чего это она, – прошелестел подошедший Охотник. – Что она говорит? – он перевел мерцающий взгляд на озадаченного Парня с душой змеи. Парень пытался бездумно гладить Щенка и чудом каждый раз вовремя успевал убрать пальцы от острых молочных зубок.
– Она говорит: ”Мать” …
– Это ее мать? – если бы в Охотнике оставались силы, он бы, наверное, удивился.
– Нет, – Парень пожал плечами. – Так называют настоятельниц в храмах Ордена Видящих Сестер.
– Тех, что в младенчестве кормили ее тлеющими углями?
– Да.
– Охренеть, – успел вставить Щенок, пытаясь укусить хоть кого-то. Демоны легко обходились без воды. Гораздо тяжелее они переносили голод.
– Это Мать? – поинтересовался Охотник.
– Уже нет, – все так же озадаченно ответил Парень. – Матери не покидают храмов. Это изгой. Она должна была умереть давно.
Старуха уперлась пяткой в лоб согнутой Девочки и смотрела неотрывно черно-красными глазами то на Охотника, то на Парня.
– Дииииитяяяяяя, – проскрипела вдруг она. Девочка, услышав голос, нежно прижалась белой щекой к грязной ноге. – Воооодааааааа.
Девочка с белым лицом осмотрелась. Ее фляга давно опустела. Парень с душой змеи не пил. Охотник… он ткнул в нее указательным пальцем и покачал в предупреждении головой, рукой отводя свой бурдюк за спину. Его глаза мерцали, но тухли.
Тогда Девочка с белым лицом кивнула себе. Поджала невидные за гримом губы, схватила острый камень, выпростала тонкую руку вперед, занеся ее над жирным красным потным лицом лысой старухи. Та хихикала. Она не смотрела на Девочку. Она смотрела на Охотника.
Девочка поднесла камень к нежной тонкой коже и…
На белый грим брызнула бурая горячая кровь. Голова старухи накренилась под странным углом. Из горла виднелись белые кости в алой влажной пленке. Алая пена, булькая, сорвалась с дряблых губ. Залитые кровью глаза все так же не смотрели на Девочку. Тяжелая вытянутая нога подрагивала, поднимая облака пыли.
Если бы Девочка могла, она бы взвыла. Она повторяла жест рядом со своим впалым животом. Она сжимала в руках пригоршни пыли и посыпала ею свое оскверненное лицо, закидывая в открытый сухой рот, глаза,