от этих слов и уже с умилением взирала на сына. Черубина же увидела на часах Николая надпись «Фридрихъ Винтер», и её вдруг осенило: часы! Часы фирмы «Фридрих Винтер», – лихорадочно думала она, – но ведь это сотни и сотни часов, маленьких, больших, огромных, по всему Петербургу есть часы Винтера!
Черубине нужен был помощник! А лучше всех её понимал и всегда поддерживал в её затеях Альфред.
На другое утро едва рассвело, Черубина отправила служанку с запиской к ювелиру. Потом стала ходить по гостиной из угла в угол, пока не подали завтрак. Сразу после она ушла к себе в комнату, завернула спицы в шелковую салфетку, прихватила свои записи и спустилась в сад.
Вовсю благоухали цветы, жужжали пчелы, звенели птицы, прохладный ветерок колыхал кусты и ветви деревьев, травы блистали золотыми кружевами, которые обыкновенно образуются между тенью, бросаемой листвой деревьев в яркий солнечный день. Черубина устроилась на садовой скамейке и стала ждать.
Альфред спешил и выглядел возбужденным, ему тоже было, чем поделиться! Невозможно в это поверить, но тайна поддельных аквамаринов раскрылась ещё вчера и самым неожиданным образом! Он показал рисунок отцу, и тот рассказал, что сам изготовил такие серьги – в качестве реквизита для спектакля! Ему среди других дали рисунок-образец за подписью художника костюмов, с описанием украшения. Действительно использовался черный гагат и горный хрусталь, а сам аквамарин был в буквальном смысле сотворен руками ювелира! Недорогой уральский самоцвет гелиодор был нагрет мастером в обжиговой печи и превращен в голубой аквамарин! Так просто!
– Но кто же тот художник костюмов, кто заказчик? – взволнованно спросила Черубина.
– Назови сама, Чери! Ты ведь догадалась!
– Аверин? Аполлинарий Яковлевич? Неужели? Но как он со всем этим связан?
– Очень просто, – усмехнулся Альфред, – известно, что он давний поклонник Марии Александровны и вхож в дом фон Путренов. Мария, конечно, решила этим воспользоваться и наверняка пожаловалась ему на бессовестный поступок мужа. Актерское мастерство предполагает манипулирование сердцами и чувствами зрителей, но оно не ограничивается только сценой. Можно не сомневаться, что Мария так искусно разыграла оскорбленную невинность, что Аверин тотчас вызвался забрать у Евгении то, что должно было по праву принадлежать его музе.
– Идея хитроумного плана подмены серег, конечно же, принадлежит самой Марии Александровне, – убежденно заключила Черубина, – Но вот ядовитые цветы, они-то здесь причем? Разве была необходимость травить Эжен не только снотворным, но и ядом? Мне кажется, что мы чего-то не знаем или что-то упускаем из вида, кроме того, не так просто найти в Петербурге ядовитый индийский паслен, а ведь букетов было несколько! Не замешан ли здесь супруг Марии фон Путрен, уж не в его ли больничной оранжерее выращивают эту отраву?
– Чери, подумаем