Палач.
Октавиан, надев костюм и атрибуты Аполлона, был сразу же сравнен народом с последним из Аполлонов Рима, Аполлоном Палачом.
Позже, после битвы при Акции, которая решила судьбу Римской империи и поставила ее к ногам Октавиана, мы знаем, что он посвятил свою победу Аполлону Акцийскому.
Будь то по этим причинам или по другим, неизвестным нам, Октавиан имел особое почитание Аполлона. Рядом с домом, который он купил, и на свободных землях он построил храм Аполлона Палатинского и окружил его портиками, которые должны были предшествовать библиотеке. Я пытаюсь дать вам понять, с помощью какого-то аналогичного плана, который мы могли бы видеть перед глазами, как выглядел храм Аполлона Палатинского и его величественное окружение. Представьте себе Пале-Рояль с его четырьмя рядами аркад, превращенных в портики, поддерживаемые колоннами с капителями вместо полукруглых арок; подумайте, что колонны имеют преимущество быть менее массивными, более изящными, пропускать солнце и свет и придавать что-то более монументальное. Вместо магазинов, которые находятся в Пале-Рояле, представьте более просторные здания, и у вас будут залы, как эти магазины под аркадами, залы, предназначенные для хранения рукописей, папирусов, коллекций ценных предметов, особенно резных камней. В центре Пале-Рояля представьте храм, параллелограмм с его перистилем, и у вас будет храм Аполлона Палатинского, отделенный от четырех портиков, которые его окружают и образуют четыре стороны библиотеки. Здесь собирались образованные граждане, труженики и праздные умы, которые приходили либо послушать чтения, либо услышать, как поэты декламируют свои стихи, либо найти материалы в залах библиотеки, либо просто отдохнуть в беседе. Кроме того, в открытом пространстве, отделяющем храм от портиков библиотеки, стояла бронзовая статуя Аполлона. Это была не статуя из святилища, а отдельная колоссальная фигура, которая, по словам комментатора Горация, воспроизводила черты Августа.
Этот факт упоминается только малоизвестным комментатором, Акроном; поэтому есть основания сомневаться в его достоверности. Я считаю, что это было еще слишком рано. Во времена Нерона, когда умы уже привыкли к рабству, воздвигнуть колосс Нерона, уподобленного богу Солнца, покрытый золотом с головы до ног, высотой 110 футов, кажется естественным; но во времена Августа такое действие было бы преждевременным; в момент, когда он проявлял заботу о мыслящих людях Рима, ему было трудно уподобить себя богу, особенно в виде колосса, который является самой величественной формой. Статуя была высотой 15 метров, и древние говорили, что это был бронзовый литье из Этрурии; восхищались как красотой формы, так и совершенством работы. Одним словом, согласно этому свидетельству, казалось бы, что в век Августа этрусское искусство еще имело мастерские, оно продолжало практиковать свое искусство литья, так же как и греческое искусство, и было способно создать