которым Нобель познакомился в Стокгольме, и в самом деле придумать было нельзя.
Тут надо сказать, что в те годы среди жителей Финляндии все еще продолжались бурные дискуссии по поводу того, должны ли они бороться за возвращение в состав Швеции или же, напротив, пребывание в составе Российской империи имеет свои выгоды. По мнению И. Карлберг, немалая часть местного дворянства и нарождающейся интеллигенции склонялась ко второму. «Жители Финляндии, – пишет она, – похоже, не терпели от русских особых притеснений. Напротив, некоторые даже оживились после “развода” со Швецией, особенно в среде дворянства и чиновников. Они избавились от тяжкого бремени шведских налогов. Зарплаты выросли, работы стало больше, а жесткая узда Стокгольма сменилась куда более свободным правлением из Санкт-Петербурга. Великое княжество Финляндское получило широкое самоуправление – au rang des nations[17], как высказался Александр I в 1809 году. И даже теперь, в правление куда более деспотичного Николая I, автономия Финляндии нисколько не сузилась. Если бы Карл XIV Юхан поддался на уговоры шведских реваншистов и попытался отвоевать Финляндию, многие жители страны наверняка выразили бы свой протест и попросили шведского короля отправиться домой»[18].
Фон Хартман, бывший в свое время одним из основных творцов шведско-российского мира и являвшийся на тот момент советником по экономическим вопросам наместника Финляндии князя Александра Меньшикова, принадлежал к числу тех представителей шведской элиты, которые верили, что будущее Финляндии связано именно с Россией, и, судя по всему, сумел заразить этой верой Эммануила Нобеля. Хартман, поверивший в немалые способности Нобеля как изобретателя и инженера, весьма радушно принял его в своем доме, помог найти съемную комнату в доходном доме купца Юхана Шарлина, а сразу после окончания рождественских праздников добился, чтобы ему без всяких проволочек был выдан временный вид на жительство сроком на год.
Для начала фон Хартман поручил свежеиспеченному иммигранту сконструировать мельницу с ножным приводом для местной тюрьмы, а также вместе с Шарлиным, ставшим близким приятелем Нобеля, ввел его в высшее общество Або и его деловые круги. Увы, все проекты, которые предлагал Нобель новым знакомым, оказались замками на песке – или, возможно, показались таковыми местным заводчикам, поскольку несколько опережали свое время.
В апреле 1838 года в городской газете Або появилась большая рекламная статья, написанная, как предполагается, самим Нобелем и рассказывающая об огромных перспективах использования каучука, причем прежде всего для изготовления спасательных кругов, которые объявлялись «самой надежной защитой от утопления». Видимо, бывший юнга в данном случае знал, о чем пишет. Заканчивалась статья, как и положено, словами о том, что сейчас в городе находится Эммануил Нобель, готовый принять заказы на изготовление различных изделий из чудо-материала. Увы, судя по всему. заказы ни на спасательные круги, как и ни на