сидел и ворчал себе под нос про светлое прошлое и будущее, которое повернулось к нам в далёких девяностых недобрым лицом.
Когда ушёл в отставку, позвали преподавать в разведшколу. В новые реалии я не вписался, и меня скоренько попросили уйти по собственному. Через какое-то время соседка, Нина Фёдоровна, пригласила на разговор с директором местной школы. Я удивился, но пошёл.
Оказалось, в конце года у них уволился учитель труда, по совместительству обэжист, и мне предложили занять его место. В школе меня хорошо знали, приглашали на государственные праздники, на открытые уроки, чтобы, так сказать, детишки знали своих героев в лицо. Заодно и беседы вёл про армию и любовь к Родине. С патриотизмом нынче туго. Мотивации нет, Родину любить-то.
Я подумал-подумал и согласился. Всё лучше, чем дома сидеть и сходить с ума в одиночестве. Вот так и проработал лет десять учителем основ безопасности жизнедеятельности, проще говоря, вёл начальную военную подготовку в старших классах. Мы даже призовые места занимали на городских, районных и краевых соревнованиях типа «Зарницы».
А потом политика партии, в смысле образования, изменилась, и директор с сожалением вынуждена была отказаться от моих услуг. Потому как специальное педагогическое образование у меня отсутствовало. Как говорится, без бумажки ты букашка, а с бумажкой педагог.
Так я остался снова не у дел. Вот и сижу теперь как бирюк, в собственном дворе, строгая лавочки на заказ, да пацанов гоняю. Ну и с мэром ругаюсь регулярно за порядок в городе, за ржавый мост, за свалку в неположенном месте. Много ли пенсионеру надо?
Сердце, правда, подводить стало. После ухода из школы загремел на больничную койку. Отделался лёгким испугом, но пришлось пройти полную медкомиссию. После которой остался без курева, без кофе, без силовых упражнений. Фронтовые сто граммов доктор только на День Победы и разрешил. Не жизнь, а сплошное доживание.
Я скривился, собрался было в дом, но тут за забором послышался резкий скрипучий шум, всплеск, а следом перепуганные крики:
– Помогите!
– Сан Саныч! Тёмка тонет! – в мою калитку затарабанили кулаками.
– Твою ж мать! – я подорвался с кресла и побежал на выручку. – С моста? – крикнул на бегу, торопясь за Вовкой Михониным.
– Ды-а-а-а! – взвыл Вовка. – Он полез… Сан Саныч… н-не виноват. Это всё я! Тёмыч просто… Он показать хотел как надо… чтобы не страшно… – мелкий рыдал почти навзрыд, но бежал и рассказывал, как было дело. – А перила раз… и он в реку… И потоп…
– Какой потоп? – уточнил на бегу.
– А? Тонуть начал, – пояснил Вовка. – Во-он он! – показал на Тёмыча, которые то выныривал, то погружался в реку, и без перехода продолжил. – А потом как вынырнул, как заорал… а его несёт… Он за ветку, а ветка хрясь! И Тёмыч опять в воду! Дядь Са-а-а-ш! Спасите! Мамка его убьёт!
– Сначала я выпорю, – рявкнул, останавливаясь на крутом берегу. Оценил обстановку и метнулся вправо от моста. Там был спуск, о котором знали только местные.