жизни. Я сцепил зубы и ускорился. В паре метров от спасительного берега Тёмыч вдруг пришёл в себя и забился.
– Тихо, малой, не дёргайся, – процедил я.
Поднатужился и вытолкал пацана на песок. Хотел было подняться и оттащить подальше от воды, перевернуть Тёмыча набок, но небо внезапно потемнело. Я удивился, поднял голову, чтобы выяснить, куда вдруг делось солнце.
– Н-не бойся… малой… – прохрипел я под испуганный хриплый возглас Темки:
– Вы чего? Эй… вы чего, дядь С-сань?
Грудь сжало. Под лопатку кто-то вонзил скальпель. Последнее, что я услышал, это крик Вовки:
– Тёма-а-а!
Глава 2
– Тёма-а-а-а! – не переставая, орал Вовка.
Теперь-то что? Пацан на берегу, чего орать-то? Я скривился, попытался открыть глаза. По затылку долбили кузнечные молоты, в висках отплясывали чечётку. В рот напихали наждачки, предварительно натёрли ей язык до состояния стекловаты.
С трудом мне удалось разлепить веки, морщась от нудного, монотонного, гундосого голоса Вовки, в котором слышались усталые женские нотки. Я моргнул, с недоумением уставившись на спинку кресла с белым матерчатым наголовником. Закрыл глаза, глубоко вздохнул и выдохнул пару раз. Снова открыл глаза, ничего не изменилось. Только Вовка принялся безостановочно нудить, запрещая кому-то из пацанов баловаться.
– Тёма, не стучи ногами по креслу, ты мешаешь дяде спать. Тёма, оставить в покое кнопку, сломаешь кресло. Тёма, милый, не стучи машинкой по стеклу. Разобьёшь окошко, и самолётик упадёт вместе с нами.
Но почему у Вовки такой странный голос? Угу, и почему Володька сбрил усы…
Я потряс головой, пытаясь привести мысли в порядок.
«Самолётик? – удивился я. – Какой, к ежам, самолётик?»
– Женщина, угомоните своего отпрыска! – приказал Вовке недовольный бас.
Женщина? Какая женщина? Какой самолётик? Похоже, я наглотался воды и ловлю глюки.
– Простите, Тёмочка просто устал, вот и шалит, – залепетал женский голос.
– Ремня Тёмочке всыпать, и враз усталость пройдёт, – продолжал возмущаться мужской бас.
– Это не по-советски! – возмутился молодой, звонкий контральто.
– Вы ещё скажите, что детей лупить нельзя, – ехидно высказалась дама лет сорока.
– Конечно, нельзя! – воскликнула моя соседка.
– Нас ремнём воспитывали и вон, гляньте-ка, нормальными людями выросли! – к разговору подключилась женщина глубоко бальзаковского возраста.
Я слушал весь этот горячечный бред и тихо офигевал: за всю жизнь мне даже сны цветные никогда не снились, а тут такие качественные галлюцинации. Может, у меня сердце остановилось, и меня экстренно с того света вытягивали, а вот это вот все – последствия сердечно-лёгочной реанимации?
Тем временем скандал разгорался. Я вздохнул, открыл глаза и всё-таки рискнул оглядеться по сторонам. Вовка оказался молодой девушкой, на руках у которой сидел бутуз лет пяти и азартно долбил пожарной машинкой