рано утром. В Хольмгарде обвинили моих гридей – Игморову братию. Стали искать Игмора – не нашли. Ни его, ни еще шестерых с ним. Куда делись – никто не знает. Что там вышло – тоже. Кто на кого напал, кто кого убил…
– Есть видоки, что накануне вечером твои люди – Грим и Девята – приехали в Хольмгард, вызвали Улеба на разговор якобы с тобой и увезли в лодке. Это был последний раз, как их всех видели. Улеба потом нашли мертвым, этих двоих не нашли вовсе. Не говори мне, что ты этого не знал.
– Я ему встреч не назначал! – Святослав коснулся рукояти меча и быстро двинул руку к лицу, обозначая клятву. – Я моего брата не убивал и смерти ему не желал! Я в том на его могиле поклялся, и больше мне сказать нечего!
– Я не могу не верить клятве на мече, тем более над могилой. Но вот что я хочу услышать – как ты, брат Улеба, намерен отомстить за него? Покарать его убийц?
– Кому я должен мстить? Ты можешь назвать мне имена этих людей?
– Я могу назвать имена людей, которых совершенно необходимо допросить об этом деле. Грим, Гримкелев сын, Девята, Гостимилов сын. Эти люди последними видели Улеба живым. Он уехал с ними. А также нужны Игмор, Добровой, Красен, Агмунд, Градимир. Если ты не назначал Улебу встречу – ее назначили они сами, и они знали, зачем она нужна. Что ты сделал для того, чтобы их найти?
– Посылали во все стороны. Следов не нашли. Если объявятся когда-нибудь, тогда мы их расспросим.
– Это «когда-нибудь» уж слишком смахивает на «никогда». Ты ведь знаешь, что за человек мстит никогда?
– Ты меня в трусости винишь? – Святослав подался к Мистине, хватаясь за повод из обвиняемого стать обвинителем.
– О нет! Глупец стал бы винить тебя в трусости. Твоей отваги я сам был свидетелем, и не раз. У меня на глазах ты впервые вышел на поле боя в тот же год, как получил меч, когда тебе было всего тринадцать зим. Но, отказываясь от мести за брата, ты даешь повод обвинить тебя в чем-то похуже трусости. Трусость, если бы это была она, пятнала бы лишь твою собственную честь. Но если ты оставишь это дело, тебя обвинят в небрежении честью рода. А она принадлежит не только тебе. Это честь Ингвара, твоего отца, Олава, твоего деда, Сванхейд и всех ее предков вплоть до Бьёрна Железнобокого, предков по отцу – до самого Одина. Утешь твою мать в ее потере и скажи: ты даешь клятву найти и покарать убийц твоего брата?
– Но никто не знает, кто это!
– Найти и покарать – кто бы они ни были.
– Это опасная клятва! Как знать, кто окажется на том конце следа! У нашего рода есть враги, и это может быть кто угодно. Как бы не пожалеть тому, кто даст такую опрометчивую клятву! Это все равно что стрелять вслепую!
– Ты рассуждаешь, как очень осторожный и предусмотрительный человек! – ответил Мистина, но издевка в его вежливом голосе была всем очевидна. – Ты уже свыкся с потерей брата и замечательно держишь себя в руках. Но я узнал о смерти моего приемного сына, первенца моей жены, племянника княгини Эльги, всего лишь вчера. Ты еще молод, а я стар и должен оберегать свою честь – попади на нее пятно, у меня