я погрузился в реальность, которая всего несколько дней назад не существовала для меня. Я знал, что она может быть только одним из множества сценариев, разыгрывающихся в пространстве-времени, и смутно понимал, что это были поверхностные события, мимолётные пузырьки реальности на пороге глубоко таинственных измерений бытия. Но от одной мысли об этом у меня по-новому заболела голова. Я полагал, что осязаемое существование, каким бы конечным оно ни было, было для меня достаточно реальным.
Я ввязался во всё это не столько из-за Алекс, сколько из-за чего ещё, и моё беспокойство о Жаклин ничем не отличалось. Её сходство с Алекс казалось маловероятным совпадением. Уверен, что она была частью головоломки, и мне не хотелось уходить, не узнав больше. Так что я постарался собраться с духом для надвигающейся стычки с головорезами наверху.
– Знаешь, я могу помочь с Порталом, – непринужденно произнёс Мозговой Червь. – Или, если предпочитаешь, могу отключить боль. Все эти возвышенные идеи заставляют тебя страдать без причины. Жаклин может сама о себе позаботиться, и никому не будет дела, если тебя забьют до смерти. Пришло время подумать о себе для разнообразия.
– Исчезни, – раздражённо ответил я, — или, хотя бы, заткнись.
Но слова об избавлении от боли и помощи с Порталом звучали очень заманчиво в этом подвале.
Где-то раздался сильный мушкетный огонь: шум стал приглушённым, а направление и расстояние невозможно было угадать из моей грязной тюрьмы. К нему присоединился глухой, гулкий бас пушки, на который, казалось, издалека ответили, и бестелесный звук насилия превратился в угрюмый фоновый шум.
Билли открыл люк и спустился, чтобы помочь мне подняться по лестнице. Он выглядел пристыженным, избегая смотреть в глаза, когда вёл меня в грубый туалет на улице. Я неуклюже и неуверенно шёл рядом с ним. Мы вернулись и поели хлеба и сыра на кухне, запив всё это водой. Я жевал тщательно и мучительно, стараясь сохранить шатающиеся зубы. У меня даже дёсны болели.
– Я очень сожалею, мистер Уолтон, – сказал, наконец, Билли, – мне это совсем не нравится. Разве Вы не можете просто сказать им то, что они хотят знать? Какой смысл подвергать себя избиению?
– Нечего рассказывать, Билли, – устало ответил я, слегка запинаясь. – Я не знаю, о чём они говорят. Не расстраивайся, ты хорошо со мной обращался.
Покачав головой, Билли помог мне спуститься по ступенькам в подвал, я сел и урывками дремал в темноте, как показалось, очень долго. Через некоторое время почувствовал себя немного лучше и попытался настроиться более оптимистично. Но всё изменилось, когда я уловил знакомый звук над приглушенным фоновым шумом войны. Это снова заставило меня задрожать от страха и адреналина: послышался гневный голос, прерываемый короткими паузами, которые, как я понял, были заполнены коварными, скрипучими интонациями голоса мистера Маккриди. Наконец, тяжелые шаги приблизились к люку,