в правый бок, показывая как надо приладить саблю. – В петлю вставь. Ничего, повисит, не поранишься.
Аксинья вставила саблю в кожаную петлю на перевязи. Оказалось, что ничего, удобно и по ноге не бьёт, и подол платья не поднимает остриём.
– Так, – сказал дед, оглядывая внучку. – Ладно выглядишь, прям что мамка твоя, – он улыбнулся. – Ну, а как я тебя учил?
Аксинья вернулась в дом и сняла со стены маленький, обтянутый яркой красной кожей круглый щит с двумя лямками. Закинула его за спину. Тут же висел большой колчан со стрелами и её любимый тугой степной лук. Девушка бережно взяла их и, держа своё богатство под мышкой, вернулась к деду.
– Вот, дедуль, теперь как? – Аксинья повесила на плечо колчан.
– Ну, теперь совсем воительница! – восхитился дед. – Хороша ты у меня, Аксюша! Ох, и хороша!
Дед вытер глаза рукавом рубахи.
– Ты, внуча, как, значит, до города-то доберёшься, так первым делом в княжий терем иди. Добейся до князя. Скажи ему, чья ты дочь будешь, чья, значит внучка, – при этих словах старик стукнул посохом о землю. – Коли, какое тебе испытание предложит, ты не бойся – покажи своё умение. Я тебя, родная моя, всему, что сам знал, что умел, всему научил. Скажи, что хочешь в гридни ему, в охрану поступить, – дед легко хлопнул Аксинью по спине. – Ты у меня достойна этого. Чего-то ещё… – Старый почесал бороду вспоминая что-то важное. – А! Про котомку…
Дед подошёл к крыльцу и поднял с порожек небольшую суму, что оставил там, когда выходил из дома.
– Вот, там кое-чего в дорогу тебе: хлеб, мясо вяленого положил, рубаху нижнюю твою чистую, да полотенце… Нитки с иголкой…, в дороге вещь нужная. В общем, потом сама поглядишь, – дедуля передал суму Аксинье. – Ну, всё, милая, всё.
Девушка крепко обняла деда.
– Прощай, Аксиньюшка, – дед освободился от объятий внучки и погладил её заскорузлой ладонью по щеке. – Ступай, ступай, милая.
– Прощай, дедуль, – Аксинья сделал шаг назад и, развернувшись, быстро пошагала в сторону реки.
– Иди, внученька, иди, не оглядывайся, – сказал дед вслед уходившей внучке. – Счастье ждёт тебя, ты только ищи.
Аксинья на мгновение остановилась, и, обернувшись, побежала назад к деду. Подбежав, обняла старика и расцеловала его морщинистое лицо.
– Прости меня, дедуль! – прошептала она на ухо дедушке.
– За что, милая? – спросил дед. – Это ты мне прости, родная, что я тебе со двора гоню, – он гладил русую, любимую головку единственной внучки.
– А может: ну его всё, а, дедуля? – Аксинья умоляюще посмотрела в глаза старику.
– Нет, лапушка, уходи. Надо так. Иначе тут останешься, возле моей могилки, – дед нежно развернул внучку в сторону восходящего солнца и легонько подтолкнул её в спину. – Беги, – он хлопнул по заднице внучку.
– Прощай, дедушка, – она растёрла кулачками льющиеся слёзы по лицу, и быстро-быстро побежала к берегу.
Больше не оглядываясь, Аксинья добралась до речки. Спрыгнула вниз с невысокого песчаного бережка и, утопая каблуками