и Маша одобрила. Считает, что чем раньше ты вольешься в свою обычную жизнь, которая была до травмы, тем лучше для восстановления.
– Мама Лена, я буду беречь себя.
Ну я-то знаю, что для меня скоморохи абсолютно безопасны. А оборотней, наверняка, и след давно простыл, не дураки же они попадаться полиции.
7. Опустевшее село.
На следующее утро наш отряд полиции быстро выгрузился из грузового автолета в начале села. Полицейские разделились по двое и мелкими перебежками направились к домам. Миновали рощу, где меня ранили, и хоть раньше наши здесь прочесали каждую травинку, у меня по спине пронесся неприятный холодок. От отца я знала, что преступников, напавших на меня, до сох пор не нашли. Я подхожу к дому Димы и Паши. И вдруг, останавливаюсь от неожиданности. Из дома через открытое окно слышны два мужских голоса, они о чем-то спорят. Неужели не ушли? Но на что они надеются? Решили покориться судьбе?
С нетерпением захожу в дом, и облегченно выдыхаю. Там никого нет, лишь работает старенький кассетный магнитофон середины двадцатого века. Там записано представление с Петрушкой.
– Так ты отказываешься быть, как все? Быть частью нашего общества, свободного и прекрасного? – спрашивает жандарм.
– Отказываюсь, господин жандарм, категорически и бесповоротно.
Мой напарник, по случайности или нет, – мой бывший ухажер Альберт, подходят к магнитофону. Берет его в руки.
– Что это такое?
– Какая-то доперезагрузочая техника.
– Вот чурбан! – говорит жандарм на кассете. – Взять его! Мы все равно сделаем тебя счастливым и свободным! Как ты не упирайся!
Слышен отчаянный плач Петрушки. Мой напарник выдергивает провод из розетки. Магнитофон выключается.
– Кажется это сатира на нас с тобой, – с иронией говорю я. – Это мы – жандармы. В этом есть доля правды, как думаешь?
– По-моему, очень топорно, – считает Альберт. – Не стоит вникать в их культуру, она лживая, как и все они. Невозможно быть честным без коррекции. Но по форме эти выступления привлекательные. И можно заразиться их идеями.
– Ну теперь-то не от кого заражаться, все ушли. А насчет того, можно ли быть честным без чипа, я думаю, можно.
– Ну, если ты о себе – верю. Ты особенная.
Альберт подходит ко мне. Кажется, он хочет сделать какое-то движение, чтобы нарушить мои личные границы. Природа здесь так действует на инстинкты, что ли?
Я быстро подхожу к низенькому окну, раздвигаю занавески и выглядываю во двор.
– Смотри, есть один дед, в соседнем доме. Сидит на завалинке, как ни в чем не бывало.
– Завалинка, это что?
Но я не отвечаю. И мы спешим к соседнему дому.
У соседнего дома сидит мужик лет шестидесяти в шортах, футболке и сандалиях на босу ногу.
– Добра вам! – мягко говорю я.
– Встать! Вы должны приветствовать полицию! – рявкает Альберт.
– Физкульт-привет, полиция! Извиняйте, встать не могу, ноги не ходят.
– И