духовки, микроволновки, тостеры, миксеры…
– Значит, прав был Пастер! Всё-таки можно сохранить пищу для гораздо более позднего употребления! – воскликнул вдруг Энгельгардт.
– Прав, конечно, но одной пастеризации мало. Там и сублимация, и тиндализация, и стерилизация, и много других вещей, способствующих сохранению витаминов и нераспространению болезнетворных бактерий, – пояснил я и удивился, сколько знаний из института – из курса «Животноводство», «Способы хранения молока» – всплыло в моём мозгу.
Энгельгардт одобрительно кивнул, подперев щеку рукой, явно обдумывая мои слова. В глазах его вспыхнул огонёк – видно было, что мои слова увлекли его не на шутку.
– Я буду рад слышать от вас, молодой человек, всё, что только можно знать об этом. А сейчас – извините: ночной сон – это святое, пойду «на боковую».
Он поднялся, выпрямился, взгляд его задержался на мне чуть дольше, чем обычно. В этот момент я поймал себя на мысли: «Видимо, этот очень практичный человек уже подсчитывает все преференции, которые сможет поиметь через мои знания, опережающие его аграрную науку более чем на сто лет. Наверное, он считает, что поймал свою золотую рыбку, ну я его уделаю!»
После того как хозяин удалился, я посидел ещё немного, подобрал икорку и опрокинул в себя содержимое ещё пары лафитников полугара. Жидкость приятно согревала изнутри, расслабляла, мысли плыли неспешно, но ясность сознания не покидала.
Я бы посидел и больше, но дверь чуть скрипнула, и в проёме появилась Авдотья. Она окинула меня цепким взглядом и, как показалось, даже с лёгким неодобрением покачала головой.
– Пожалуйте, господин, в комнаты на отдых, вам уже постелено, – объявила она безапелляционно.
Перечить ей никакого смысла не было, вообще, спорить с деревенской хозяйкой, да ещё и столь бывалой, – дело бесполезное. Я встал, чуть потянулся, стряхивая сонливость, и пошёл за ней.
Проходя по коридору, уловил запахи дерева, старого воска, тёплой шерсти – здесь, в этом доме, всё дышало жизнью, наполненной трудом, традициями, чем-то незыблемым.
Мне выделили небольшую комнату-спаленку с хорошей кроватью, объяснив, что все «удобства в виде сортира» – если они понадобятся ночью – находятся в левом конце двора, но нужно закрывать за собой дверь на крючок, чтобы Лыска не забежала. А там всё видно, керосинка висит.
– Во дворе вам, барин, собаки не надо бояться, Лыска, может, и облает, но хватать чужих не приучена. Покойной вам ночи! – Авдотья забрала из комнаты горящий и слегка дымящий светильник и ушла, прикрыв за собой дверь.
Я остался один. Взгляд мой упал на кровать, покрытую тяжёлым домотканым одеялом, и меня вдруг накрыла волна усталости. Похоже, завтра будет новый день, полный вопросов, ответов и, возможно, новых удивлений…
Как только дверь закрылась, темноту медленно раздвинула яркая луна в узком окне. Я понял, что свеча теперь даже и не нужна. Глаза стали привыкать к этому новому для меня полумраку, и я, тут же скинув с себя на резной стул всю свою одежду, всей