он окаменел.
– Ну, Федя, помнится, о неком серебряном коне возмечтавши, ты говорил тут. И что, будто б, не все Ахметкины посланцы честны бывали. Иль померещилось мне?
Было, было, и впрямь же было, но… Слыхал он это случайно, мимо следуя, никем не замеченный тогда сперва, в аргамачьем дворе. Гоняли там по закуту новых великолепных тварей, из Персии самой доставленных. И конники меж собой болтали на обочинке, а он услыхал, залюбовавшись игрою воспитателей и молоденького жеребца, коего на участие в сражениях натаскивали… Конём любуясь, он ловил обрывки из речи коноводов за углом ближнего строения. Что мухлюют очень с пошлинами всюду, а поди проверь – пока доложат куда следует, пока от уездного Приказа до единого, в Москве, докатится, пока оттуда обратно запросят, или вышлют туда кого для проверки, уж вечность пройдёт, и никому разбираться будет не досуг… На то и уповают мошенники и всякие нечестивые торговцы, а что взять с людей, коли всякий себе только выгоду прочит. А на Москве, в самом Конном Ряду иные держатели маститые божатся, что в неведении о проделках своих же барышников, а меж тем на этом мешки себе золотом набивают, хоть и так торговля у них превосходная.
Если говорят об таком здесь, в самом сердце Государева Владения, означает сие не только праздные словеса, подумалось Федьке тогда. И упрёк государев тот справедлив был, что, дескать, не прилежен он в своём праве, а хочет себе более того, что потребить может. Федька и сам знал, что коня боевого воспитать – это не пустяки. Это надо умением, понятием и Божьей помощью обладать! Терпением, а пуще – временем с конём наедине. Что проку иметь табун самый дивный, когда не ты, а другой более тебя станет ему хозяином и другом, и не тебе покорится дивный зверь, а кому-то чужому. Так всё, верно, и потому только припрятал до поры он услышанное… И ещё потому, что знал и видел не раз участь доносчика, если не сможет он слов своих доказательствами поддержать. Тут Иоаннов закон был суров. Не то чтоб кнута боялся, конечно, нет. Но всё же ронять себя без нужды в глазах его не хотелось, чтобы в другой раз тебе не поверили… Слова бы твои за пустяк ветрогонский считали бы.
Об этом, честно и без утайки мыслей, и было Федькой изложено государю.
– Что ж, небось, возликовал бы, коли правда такое бы открылось? Небось, за ту пару серебристую хотел бы, чтоб виновники нашлись?
– Да что ты, государь!!! Все бы безгрешными были, так я бы не горевал, а радовался за тебя!!! А мне, и впрямь, вороных моих довольно… – Федька уже приготовился пасть к ногам и умолять о доверии к себе, но не пришлось – подняв глаза, он понял, что Иоанн подшучивает над ним.
На душе Федькиной мгновенно потеплело и расцвело. Иоанн в этом глумливом озорстве показался совсем прежним…
Тем же вечером поздним, отдохнув немного и восприняв лёгкую трапезу, Иоанн пожелал выйти под пустой сейчас Троицкий шатёр75, и позвал с собой его.
Но недра соборные оказались не вполне пусты в этот час – им навстречу обернулся и согнулся в глубоком поклоне начальник