черной лошадкой, почти пони. Приделанный к ее крыше фонарь очерчивал вокруг ореол света, так что все было очень хорошо видно: и Элен, и ее спутника, непонятного мохнатого человечка высотой не больше полутора метров, одетого в какой-то темный, щегольского вида костюм, но при этом совсем без обуви.
– Ну, Руррар? – Элен вопросительно подняла бровь, и ее лицо вдруг показалось Мише каким-то… жестоким. Может, все дело было в желтоватых отблесках фонаря, которые делали ее черты какими-то острыми и угловатыми. А может, просто атмосфера была такая.
– Сейчас, сейчас, – Руррар поежился под ее взглядом, подошел к дверце повозки и открыл ее.
– Вылезай, – скомандовал он. Наружу выбралась девочка, лет десяти, в простом белом платье. Она была странной, словно живая кукла – улыбалась какой-то жуткой, блаженной улыбкой. Смотрела куда-то в пустоту. И не шевелилась, пока Руррар не приказал ей подойти к Элен.
– Я проверю. – Дриада подошла к девочке. Та не шевельнулась, преданно смотря на нее. И даже не пискнула, когда волосы Элен вдруг зашевелились, поползли куда-то вперед и обвили тонкие девичьи запястья. Кончики прутьев заострились и, проникли под кожу. Выступило несколько капель крови, но ветви тут же впитали их. Девочка продолжала улыбаться.
– И правда, с-сладкая! – Элен зажмурилась от удовольствия. Ее листья мелко-мелко задрожали, – Нам хватит надолго.
Миша едва сдержал тошноту.
Это длилось будто вечность, хотя на самом деле не прошло и минуты. Руррар и Элен, вместе с девочкой из повозки ушли, и мальчики осмелились покинуть свое убежище и бросились бежать прочь. На дорогу они выйти не рискнули, бежали, скрываясь за стволами деревьев, несмотря на то, что в темноте невозможно было ничего разглядеть, а под ноги постоянно подворачивались какие-то корни и ветки.
Даже когда сил бежать не осталось, никто из них и не подумал остановиться, страшась погони.
– Мы ей не помогли… – когда поселение дриад осталось далеко позади, Миша устало опустился на землю и привалился спиной к дереву. Ноги его совсем не держали, мышцы то и дело простреливало болью.
– Это было невозможно, – Костя покачал головой. Он тоже с трудом дышал, вся его одежда была мокрой от пота, а ноги были сплошняком покрыты ссадинами и кровоточили, но мальчик все еще мог стоять и даже передвигаться, – Нельзя здесь оставаться. Идти можешь?
Миша отрицательно помотал головой. Он почти не чувствовал ног.
– Когда выберемся, заставлю тебя ходить на пробежку каждое утро! – ворчливо пробормотал Костя. Он опустился рядом с Мишей, бесцеремонно схватил его за ногу и стал разминать затекшие мышцы.
– Больно…
– Потерпишь. Зато так мы быстрее сможем двинуться дальше.
Но выдвинуться в путь не получилось: со стороны дороги послышался шум, их отсутствие заметили. Пришлось забиться между корней дерева и затаиться, прижавшись друг к другу: после захода солнца земля быстро остыла, очень похолодало, и это было единственной возможностью не замерзнуть окончательно.
Миша