ровным счетом ничего,
Кроме слова, только слова тихим голосом: «Ленор?»
Я знаю каждое слово – в прошлом декабре затвердил ее наизусть, ко дню рождения Ленор Дав. Это было несложно, учитывая, какая песня прилипчивая – постоянно звучит в голове, хочешь ты того или нет. Мелодия завораживает своим ритмом, рифмами и повторами, не дает тебе остановиться и в то же время рассказывает захватывающую историю. Я пропел ее Ленор Дав в старом домике у озера, сидя у огня. Мы жарили черствые зефирки и прогуливали школу, за что нам обоим потом нещадно влетело. Она сказала, что это самый лучший подарок в ее жизни…
Так шепнул я, и обратно эхо принесло: «Ленор!»
– Что это?
Пытаюсь не обращать на Мейсили внимания.
Эхо, больше ничего.
– Что у тебя на шее?
Связь обрывается, Ленор Дав исчезает. Мейсили таращится на меня в темноте широко раскрытыми глазами.
– Подарок на день рождения. От моей девушки.
– Можно взглянуть? Я коллекционирую драгоценности.
В Дистрикте-12 такое услышишь нечасто, мистер Доннер избаловал своих дочек до безобразия. Ленор Дав рассказывала, что на тринадцатилетие он подарил им брошки из чистого золота, когда-то принадлежавшие его матери. Они сделаны в форме птиц, которых так любят в семье моей девушки, – их изготовил Тэм Янтарь более тридцати лет назад. Сам я брошек не видел, только знаю, что Мерили досталась колибри, а Мейсили – сойка-пересмешница. Говорят, Мерили хватило пяти минут, чтобы уронить свою в колодец, а Мейсили свою забраковала, заявив, что сойка-пересмешница – гадкая птица и почему бы Тэму Янтарю не расплавить ее и не сделать что-нибудь посимпатичнее, вроде бабочки? Когда тот отказался, она засунула брошку в дальний ящик стола и с тех пор больше не носила.
Услышав эту историю, Ленор Дав пришла в ярость: по ее мнению, близнецы не заслужили такого подарка и мастерство Тэма пропало зря. Она долгое время носилась с идеей выкрасть сойку-пересмешницу, мы с Бердоком с трудом ее отговорили. С двумя приводами это выглядело по меньшей мере неразумно. И все же она до сих пор никак не успокоится. Я знаю, что ей бы не понравилось, попади моя подвеска в наманикюренные лапы Мейсили.
– Не могу, – отвечаю я. – Она не снимается. И вообще, это не драгоценность.
Мейсили кивает и не настаивает. Просто вешает мокрую тряпку на поручень кровати, залезает под одеяло и отворачивается лицом к стене. Из-за работающего кондиционера мне становится холодно, и я тоже накрываюсь капитолийским одеялом, неприятно пахнущим химией. То ли дело мое мягкое лоскутное одеяло, которое ма по воскресеньям проветривает на солнышке, когда шахты стоят и копоти почти нет, так что пахнет оно свежестью… Ма, Сид!..
Не думал, что засну, однако день выдался такой утомительный, что движение поезда убаюкивает и я погружаюсь в полудрему. Через несколько часов резко просыпаюсь, чувствуя, что меня трясут за ногу.
– Хей. Хей! – шепчет Луэлла под храп Вайета.
Опираюсь на локоть и щурю глаза.
– Что случилось?
– Не