вошли в состав Империи. Провинция Истрия сохранила своё название, взятое от крупной горной реки. Земли Инген-Гратис же, именованные по прежнему королевскому роду, его лишились и вошли в Империю как земли Да́ссамор. А примерно сорок лет назад и этого названия не осталось, впрочем, как и самих земель – теперь их знали как Пустошь.
На мирном договоре это расширение никак не сказалось, три оставшиеся стороны – Империя, Лес и Самакона – собирались, как и прежде, каждые двадцать два года, чередуя место встречи. В очередной раз – в столице Империи, в этом году. Примерно через два месяца, в первый день весны.
– Так, ладно, а мы здесь каким боком? – с подозрением спросил Мексу Анхельм.
– Правители в знак высшего доверия друг к другу съезжаются полными семьями, никого не оставляя за спиной на родине.
– И-ии?..
– Я дочь астарха. Вы – мой триангл, принятый родом. Когда унварты негласно возглавили Лес, люди приравняли наш триангл к своему понятию «семья». Все должны ехать. Почему вы так смотрите?
– «Должны»?.. И когда ты собиралась сказать нам об этом, Мекса?!..
– Как официальное приглашение пришлют, – спокойно пожала она плечами. – На этой неделе должно прийти.
Вот и думай, то ли радоваться появившейся возможности добраться до летописей, то ли сразу пойти утопиться. А то я как представлю эти «семейные» посиделки в императорском дворце… С разглядыванием портретов до седьмого колена, с чаепитием в узком кругу, персон этак на триста… Ох ты ж, гроршевы уши! Ещё и в компании Аландеса. А его светлость-то в какой восторг придёт…
Неделя каникул пролетела очень быстро. Если в первые дни я ещё мучилась угрызениями совести за то, что так и не добралась до библиотеки, то после махнула рукой. Наверстаю ещё. Впрочем, об упражнениях мэтра Сарттаса я не забывала. И они явно шли мне на пользу – страхи и сомнения, прочно поселившиеся в сердце после обретения магии, постепенно сошли на нет. А как справилась с дурными эмоциями, так и Тьма успокоилась. Не душила, не давила на плечи, стоило едва прикоснуться к ней. Может, и из этого сомнительного богатства выйдет толк.
Манс, лесное чудище, прочно обосновался в моём логове под крышей. Впрочем, вести куда-то, по жизни или в более конкретные места, несмотря на своё прямое предназначение, он не торопился. Ел, спал, шипел. От свежего мяса шёрстка его разгладилась, залоснилась – иногда он давал себя рассмотреть, прежде чем, ворча, перебирался в более укромное место. Один раз ночью я даже почувствовала, как что-то лёгкое и тёплое улеглось мне на ноги и мерно затарахтело.
– Может, тебе имя дать, чудище?
– Гхр-ретх, – приоткрыл манс один зелёный глаз, заворчав.
– Вот Гре́ттен* и будешь.
Первый учебный день во втором семестре начался с общего собрания всех учащихся на большой тренировочной арене. Ничего серьёзного, будут всякие напутствия, а ещё правила поведения напомнят – так каждый семестр начинается, пояснил Хельме. Новое расписание для всех было составлено