можете отпустить его обратно в озеро. А можете, например, расколоть им вон тот аппетитный орех самаконской пальмы.
– Она всегда так будет выглядеть? Как чёрное пламя?
– Нет, конечно. Это самая простая, примитивная форма. Просто сырая магия. И уже другие преподаватели будут учить вас изменять её, подстраивать под текущие задачи. Мы пока осваиваем только контроль. За орехи спасибо, и себе возьмите, очень вкусные. Итак, продолжим. В этот раз зачерпните чуть больше…
– Хельме, дурак, измажешься весь травой! Погоди, я и плед взяла, помоги-ка…
Я вытряхнула сумку, только вместе с голубым пледом на землю шлёпнулось кое-что ещё. Чёрный всклокоченный клубок возмущённо прошипел «мгрф-фя!» и заметался по полянке, не найдя укрытия лучше, чем глубокая корзинка с продуктами. У Мексы глаза на лоб полезли.
– Ардин, это что? – с беспокойством глядя на припасы, спросил Анхельм.
– Да вот… завелось. Подкармливаю… Видимо, ночью уснул в сумке, а я с утра не доглядела…
В корзинке подозрительно зашуршало и зачавкало. Быстро же у крыжтёнка режим сна на режим еды переключается.
– А… оно же сожрёт всё, – с отчаянием смотрел Хельме на подрагивающую корзинку.
– Дин, погоди. Как «завелось»? – Мекса, наоборот, смотрела на торчащие острые ушки с каким-то священным трепетом. – Это же манс…
– Ну, как… Само приползло, да и осталось. Манч, ты хотела сказать? Да не, вроде не похож…
– Манс!
Мы с Хельме недоумённо переглянулись, впервые услышав незнакомое слово. А Мекса, отодвинув нас, подошла к корзинке ближе и неожиданно запела. Низко-низко, еле слышно, каким-то утробным пением. Чавканье прекратилось, острые чёрные ушки замерли. Мекса продолжала петь, мерно раскачиваясь, и ушки поползли наверх, являя миру настороженные зелёные глаза-бусинки, умную острую мордочку и длинные усы, перепачканные соусом. Мекса замолчала, и чёрная головка юркнула обратно.
– Манс… настоящий! Я их лет семьдесят не видела…
– Мекса, тебе и двадцати нет, что ты такое говоришь…
– Я-мы, – смутилась она. – Мы. Отец не видел. Дед ещё застал. Ай, потом объясню. Это же манс!
– Да поняли уже! Что за манс?
– Проводник.
– Мекса, я тебя стукну когда-нибудь, вот клянусь! Объясни уже толком!
– Мансы всегда в Лесу жили. Порождения магии. Изначальной. Магия уходит, мансы уходят. Люди ещё давным-давно от них манчей вывели. Только ваши манчи уже без магии: глупые, ленивые. А диких мансов давно не видели. Они проводники. Только сами выбирают, кого вести.
– Куда вести-то?
– Вообще, – пожала плечами Мекса. – По жизни.
Объяснила так объяснила.
– А в Академии он откуда взялся, раз их даже в Лесу не осталось?
– Пришёл. Или возник. Значит, была необходимость. У тебя, Ардина.
– Не-не, погоди, а я-то тут при чём? Он ко мне случайно залез, и даже хорошо, что в сумке спрятался, вот тут на природе и оставим…
Чёрные ушки навострились, показался хвост. Тварюшка осторожно выбралась из корзины, притаившись