Обещайте мне!
Наступила напряжённая тишина, в которой слышались треск и завывание огня в камине.
– Поклянитесь! – требовал Краун, видя замешательство друзей.
– Клянусь! – решительным тоном откликнулся первым Вольфганг.
– Клянусь! – чуть слышно дрожащим голосом повторила Артемида.
Краун довольно кивнул.
Они ещё долго сидели, не произнося ни слова…»
Вновь послышался звук. На сей раз гостиная стала заполняться шелестом ветерка и едва уловимым тончайшим звоном. Словно мельчайшие беспорядочно парящие золотые пылинки, соприкасаясь, толкаясь и ударяясь, создавали это звучание. Повеяло дуновением, но более ощутимым, чем прежде.
Артемида моргнула, сгоняя нахлынувшие мучительные воспоминания. В том месте, откуда доносился звук, появилось золотое мерцание, складывающееся в контур человеческой фигуры. Когда золотые пылинки выстроились и явили в королевские палаты никого иного, как самого Максимилиана Вольфганга, он вышагнул из золотого света, который дождём осыпался на мраморный пол и растаял, едва коснувшись его холодной поверхности.
Артемида натянуто улыбнулась, и это, как ни странно, придало её лицу ещё большую измождённость и бледность. Вольфганг заложил руки за спину и приблизился к ней.
– Присаживайся, – предложила она, указывая на кресло напротив. Регент сел и внимательно вгляделся в её лицо.
– Теперь рассказывай! Что с тобой происходит? Почему ты словно сама не своя? – начал он без обиняков.
Женщина снова улыбнулась, но уже с теплотой и признательностью. Она знала, что всегда и во всём может положиться на него и поделиться самыми сокровенными тайнами и страхами.
Вольфганг не был готов к тому, что последовало за этой улыбкой. Артемида совершенно неожиданно разразилась рыданиями, спрятав лицо в ладонях. Ошеломление регента было таким сильным, что он потерял дар речи. На его памяти она ни разу не рыдала так откровенно и отчаянно. Он повидал немало трудностей в жизни, но впервые был так растерян, что не находил слов, чтобы успокоить подругу. А его молчание лишь усиливало её стенания.
– Цирцея! – только и произнёс регент надтреснутым голосом.
– Эт-то… прос-сто… н-не… вы-н-носимо… – всхлипывала сквозь рыдания королева. – С-с-начала Ар-тур, п-п-потом… Л-лео… Я н-не-могу б-больше в-в-вынести… э… это в-в-выше… м-моих… с-сил…!
Она рыдала и не могла остановиться. Лишь спустя какое-то время она справилась с собой. Медленно опустив руки, открывая заплаканное лицо, женщина отрешённо посмотрела на друга. Слезы так и струились по щекам.
– Это всё она, – внезапно ледяным голосом прошептала она. – Всё из-за неё – из-за «Мириады». Ненавижу её! Все беды из-за неё…
Вольфганг молчал. Он никогда прежде не видел её такой – злой, отчаянно-мстительной… Из глаз ручьями текли слезы, но регент мог облегчённо выдохнуть: видеть плачущую Артемиду было куда легче, чем рыдающую.
– …Она