дуэлей Добра со Злом?!.. Сколько рождённых, чтобы совладать с порождением зла? Например, Маркуса Крауна – он был исключительным чародеем и буквально победил зло.
Пока Вольфганг обдумывал ответ, в разговор вмешался Мэтт-Брайан:
– Предположим, предмет твоих горячих рассуждений мог бы как-то замаскировать или скрыть свою силу, но для чего?
Эллингтон мгновенно ответил:
– Хорошо, допустим, он не скрывает силу. Тогда повторюсь: возможно, исключительность его в том и заключается, что его даже «Око» не способно обнаружить…
– Но магию «Око» улавливает! – напомнил Мэтт-Брайан. – Есть один диссонанс в твоих рассуждениях: ни один уважающий себя маг, а тем более исключительный, не стал бы, совершенно не пользуясь магией, вести размеренное существование заурядного человека, ничего о магии не ведающего. Это иррационально. Следовательно, так или иначе, он был бы обнаружен.
Эллингтон внимательно его выслушал и вновь задумался.
Вольфганг и остальные не отнеслись столь скептически к умозаключениям младшего регента.
Верховный регент поднялся с места, задвинул свой стул и, опершись руками о спинку, нахмурился ещё больше.
– Предполагая младенца, находящегося в Инвенторес, невероятная гипотеза Дэниела могла бы иметь место. Но если такое и допустить, у нас нет пока почвы для подобных размышлений. Действительность такова, что показатель аномалий сообщает о любых магических явлениях. Я уверен, что никакая исключительность не способна скрыть этого от «Ока»…
Эллингтон вновь задумался. В тот же момент что-то привлекло внимание Вольфганга. А внутри Нила будто прокатился огромный кусок льда. Он обречённо смежил веки с такой силой, что перед глазами поплыли яркие круги. Осознание конца было выше всяких надежд на спасение, рухнувших вмиг, когда взгляд Вольфганга метнулся в сторону. Ему понадобится не больше секунды, чтобы определить причину падения книги.
Не произнося ни слова, Вольфганг выпрямился и двинулся к лежащему на полу предмету. Регенты проводили его любопытными взглядами. Увидев, что стало объектом его внимания, они подскочили со своих мест, загрохотав стульями. Нил задрожал как осиновый лист – сбылись его худшие страхи.
С полминуты Вольфганг стоял, возвышаясь над книгой, и не мигая смотрел на неё, будто ожидал, что она заговорит. Он протянул руку, и книга взмыла вверх, замерев в паре дюймов от его ладони. Регенты встревоженно глядели то на книгу, то на коллегу. Тишина стала звенящей.
По-прежнему храня молчание, Вольфганг поднял глаза и медленно обвёл помещение взглядом. Казалось, ни один микроб не скроется в поле его зрения.
Нил в своём укрытии (если это можно было так назвать) весь съежился и превратился в несчастный маленький комок, словно пытаясь стать ещё невидимее. Его колотила сильнейшая дрожь. Сердце в груди как будто увеличилось вдвое и стучало с такой силой, что было невероятно, что никто его не слышит в возникшей