человек сей, – тихо сказал Игорь своему воеводе, – сосчитал ли ты, сколько у него ратников состоит?
– Да, немного. Может, сотня и будет.
Точно ли это? Смотри, не подведи.
Да, точно. Сам на руке прикладывал.
Ну, тогда, труби в рог. Враг то наш на сегодня.
Что ты, князь, – испугался воевода, – то же друговы наши. Негоже так поступать.
Вели рати собираться, – тихо сквозь зубы сказал Игорь, – я сам поведу в бой. Пусть, поослабнет их взор. Вот тогда, и нападу со стороны своей.
Как знаешь, князь. А, что я гридням скажу. Сейчас же не ночь?
Мнoro болтаешь. Собери людей лучше и в ряд боевой построй. Сейчас и нападем, пока они об том не ведают.
И вновь обманом и хитростью Игорь учинил бойню. Побили они другов своих, которых едва-едва человек сорок насчитывалось. Ошибся воевода в счете своем.
Вот и хорошо, – довольно сказал Игорь, обтирая меч об убиенного им булгарина, – меньше говорить всякое будут. Мертвые лепше тайну сохраняют. Так ведь, воевода? – и тут же князь со всего размаху вогнал меч тому в живот.
Так, князь, – захрипел тяжело тот, да так и рухнул на землю.
Один есть, – тихо сказал Игорь и зашагал по полю к остальным.
Вскоре войско собралось и удалилось от этих мест, оставив тела на раздор хищным птицам и твари земной.
По дороге Игорь разбросал всякую утварь, взятую из города того, дабы создать видимость нападения с той стороны.
– Так-то лучше будет, – тихо говорил князь, хмуро из-под бровей посматривая на то, что содеяно, – надо бы и других к земле прибрать. А то разболтать могут всякое.
И Игорь начал составлять план дальнейших действий. Совсем скоро был привал и на нем князь поспешил избавиться от излишних свидетелей содеянного той ужасной ночью.
Напоив сотников своих почти до усмерти, он возложил их всех спать на одну лодию, а затем украдкой поджег ее и со стороны наблюдал за тем, чтоб никто в живых не остался.
Но тревоги в этом его были напрасны. Лодия сгорела дотла, а останки людей разнеслись волною в разные стороны.
– Вот и все, – тихо сквозь зубы сказал князь и удовлетворенно потер руки, замозолившиеся от частого употребления меча и немного дрожащие от хмельного угару.
Рать восприняла ту весть скорбно. Жаль было ей сотников – таких же братьев по оружию, как и они.
– Видно Перун чем-то рассердился на нас, – сказал молодой воин, скорбно бросая крохи земли в свежевскопанную могилу на берегу огромной реки.
– Это не Бог карает нас, – отозвался кто-то другой, – это мать-земля наша такого бесчинства не может потерпеть.
Разговоры и дальше продлились, но вскоре поутихли. Князь все то слышал, и это ему не понравилось.
– Надо их также к земле приспособить, – тихо процедил князь и вновь начал обдумывать, как бы что сотворить, чтоб поменьше той рати очевидной осталось.
И снова князь добился своего, как только к порогам