не матерись,
Сегодня ты без спирта пьян.
На материк, на материк
Ушел последний караван…
В перерывах между пением рассказывали различные археологические и житейские байки. Но они с Рогозином уходили раньше. Вначале уходила она. Поначалу она свой уход обставляла разными фразами – устала, хочется спать и так далее. Потом просто стала уходить по-английски: вставала, выходила на берег, а после незаметно перебиралась в палатку к Рогозину. И начинались томительные минуты ожидания Рогозина. Иногда это затягивалось надолго, минут на тридцать. Она прислушивалась к голосам говорящих, и среди них звучал голос ее любимого Рогозина. Он был замечательный рассказчик и порой увлекался, забывая, что кто-то ждет его в палатке…
Именно он, Рогозин-Каррьер, открыл в ней женщину: через легкие прикосновения к разным точкам тела открыл мир физиологической страсти. Именно с ним она осознала, как искусно над ней потрудилась природа, каким богатством она ее одарила. В палатке Рогозина она находилась до утра и выползала за полчаса до общего подъема. Ни для кого из участников экспедиции секретом их отношения не являлись, хотя они старались их не афишировать. Здесь, в археологической экспедиции, подобные отношения женатых мужчин с незамужними женщинами и девушками были чем-то вроде обычных курортных романов – ни к чему не обязывающий флирт без продолжения и последствий.
Ее кратковременный археологический роман с Рогозиным также не имел продолжения. Они несколько раз встречались уже после возвращения из экспедиции, но это был уже другой Рогозин, который опасался, что про его связь с молодой студенткой кто-нибудь может рассказать его жене. И когда при встрече она, забывшись, брала его за руку, он быстренько освобождал руку, поясняя свое движение словами, что им нужно вести себя осторожно, так как в метро можно наткнуться на каких-то знакомых и тогда не избежать скандала. Этот боязливый, скучный Рогозин ее разочаровал. Он еще несколько раз звонил, пытался договориться о встрече, но она уклонялась от продолжения отношений, ссылаясь на занятость по учебе.
С Рогозиным к ней пришла женская зрелость. Каждое лето она уезжала в археологические экспедиции. Для нее это была возможность подзаработать какие-то деньги, а также провести отдых на юге за казенный счет. Как и в первую экспедицию, у нее возникали курортные романы и, как и в случае с Рогозиным, практически сразу после возвращения из экспедиции угасали.
А дома все оставалось так же, как прежде: пьяный отец, приходя домой, «не находил дверей», за это его отчитывала мама, а он в знак согласия лишь кивал головой и повторял: «Имеешь право». Все было так же, как в ее детстве, только главные персонажи этих театральных действий заметно постарели. Отец не дожил три месяца до шестидесяти лет, – инфаркт. Из экономии семейного бюджета пил всякую гадость и курил дешевые советские папиросы «Север» и «Беломорканал», вот и закончилось всё тем, чем должно было закончиться. Вот так банально просто оборвалась жизнь среднестатистического советского рабочего.
Она тогда училась на третьем курсе.
Мама прожила еще шесть лет и вдруг резко стала угасать – цирроз печени. О своей болезни она не говорила, а когда заговорила, было уже поздно. Умерла от той болезни, которая должна была бы настигнуть отца, а настигла ее.
Приехали на похороны