Социальное евангелие в России. Православное пастырское движение в условиях голода, войны и революции
и их епархиальных комитетов. Действительно, логистическую работу по хранению и транспортировке ресурсов выполняли «временные» уездные комитеты, а не епархиальные власти. Более того, архивные записи в Твери свидетельствуют о том, что нарушения выявлялись и устранялись на уездном уровне, а не епархиальными надзирателями. Так, 10 марта 1892 года комитет Новоторжского уезда сообщил Тверскому епархиальному комитету, что в январском отчете епархиального комитета завышены их вклады ржи, муки и сухарей. В другом письме, от 27 марта, епархиальному комитету был представлен подробный отчет о фактическом вкладе уездного комитета с момента его создания213. В ином случае, в ноябре 1891 года, Бежецкий уездный комитет обратил внимание епархиального комитета на противоречивые отчеты об их последней партии хлеба: один утверждает, что его отправили в Пензу, а другой – что в Воронеж214. Культура подотчетности приходского духовенства, развивавшаяся посредством все более сложной сети взаимопомощи, теперь распространилась и на крупномасштабные благотворительные акции. Возможно, именно из‑за такого усердия духовенства в архивах и московской, и тверской консисторий нет свидетельств того рода махинаций и хищений средств помощи голодающим, которые имели место в земствах215.
Еще более важным для успеха церковной кампании помощи была готовность приходских священнослужителей оказать помощь голодающим за счет собственных средств. Несмотря на строгий контроль за всей благотворительной деятельностью, предусмотренный постановлением Синода, церковные власти не могли принудить к участию приходское духовенство. Бо́льшая часть пожертвований церкви на помощь голодающим поступала из того же источника, который обеспечивал средства к существованию приходского духовенства, – от щедрых прихожан-крестьян. Этот источник мог пересохнуть, о чем свидетельствует объяснение одного священника своему благочинному относительно недостаточного вклада его прихода в оказание помощи в мае 1892 года: «Имею честь объяснить Вашему Высокоблагословению, что мною было приказано Церковному Старосте взять кружку на голодающих при совершении молебнов по домам прихожан в праздник Пасхи… Но как издавна принято в этот самый праздник получать с крестьян сбор на жалованье сторожам и просвирницам, за дрова и проч., то ввиду сих сборов никто из крестьян этих трех селений, составляющих 2/3 прихода, не изъявил желания пожертвовать что-либо на голодающих»216. Отправляя пожертвования в уездный или епархиальный комитет, священник дополнительно делил средства своего прихода, которые уже были разделены между низшим духовенством, церковнослужителями и различными епархиальными учреждениями. У священников были все основания не выдвигать на первый план сбор помощи голодающим, особенно в таких епархиях, как Московская и Тверская, которые не пострадали напрямую от голода и лишь передавали средства на помощь жителям других мест. Комитеты оказывали давление на благочинных,