палец незаметно скользил по крайнему правому ряду кнопок, где притаился спуск камеры. Я следил за ней открыто, даже нагло, давая понять, что меня не проведешь. Затем грузный пассажир в пальто плюхнулся рядом с ней, потеснив в сторону, и засопел, озадаченно озираясь по сторонам. Воспользовавшись суетой, я скользнул к выходу. Снял шляпу, чтобы поток ветра не сбил ее с головы. В отражении в темном стекле мелькали проносящиеся мимо кабели и лицо девушки, смотрящей мне в спину.
Либо ты слишком хорош и сексуален, Олег Стефанович, либо тебя сейчас подкараулят возле дома и убьют. Я припомнил промозглую, пахнущую кошками арку у дома, через которую обычно торопливо проходил в свою квартиру. Однажды тень от тюка с оставленным мусором в ней подозрительно напоминала скрюченное тело. Сегодня такой тенью вполне мог стать я. Поежился и снова взглянул на девушку. Слегка пухлые щеки и тонкогубый рот с яркой помадой. Не похожа она на моего скрытого недруга. Не отрицаю, что таковые есть, но они явно не девушка в осенней куртке и с книжкой, ниже меня на голову – она поднялась с места.
Не дожидаясь, пока двери раскроются полностью, я нырнул в толпу. Короткий эскалатор понес меня навстречу вечерней сырости. Дважды я оборачивался, но ни девушка, ни ее книжка не мелькали среди колонн.
У выхода из метро кипела жизнь. Палатки с горячими хот-догами только начали работу. В воздухе стоял запах горчицы и бензина. Нарушая правила, разворачивались на площади такси. Громкая музыка заливала улицу, заглушая шум машин. Ветер шевелил полотна афиш между колоннами театра, зазывающих на премьеру. Я снова обернулся – обычная суета – и заспешил к дому, торчащему углом за перекрестком. Его желтые стены отражали свет фонарей.
Тревожность испарилась, едва я прикрыл за собой дверь и дважды провернул ключ в замке, оставив его там. В глазке обычный темный подъезд, заваленный коробками – ничего нового. Задернул шторы, оградив себя от яркого города. Квартира погрузилась в желтый ровный свет, сочащийся из единственной лампочки под потолком. Одна комната и прихожая – даже кухни нет. Она была, но ее заставили каким-то барахлом и заперли хозяева – потому и дешево. В маленькой ванной капающий кран и напоминание на зеркале, что нужно вызвать слесаря. В зеркале худые скулы и настороженные глаза. Вмятина от шляпы пересекала лоб. Пошуршав щетиной, я открыл кран, погрузил в горячую воду ладони, затем лицо. За дверью в недрах квартиры разрывался телефон.
– Добрый вечер, монстр. Кто звонил?
Я бросил мокрое полотенце на спинку стула. Из-за шкафа на меня смотрели два прищуренных злобных глаза. Ерш он и есть Ерш. Никакой коммуникации, кроме бесконечной злобы.
Я выложил из кармана купленный в ларьке хот-дог, с сожалением посмотрел на перепачканный горчицей рукав, достал из холодильника кусочек кроличьего мяса и бутылку бурбона.
– Держи, Ерш. Все равно ты не ешь фастфуд.
Глаза хищно уставились на кролика, усы за шевелились, но тень не шелохнулась.
– Ладно,