нетерпении стискивая руки, медведь подбадривал меня с полки. Белый подоконник разукрасился мягкими разноцветными пятнами, а в углу обнаружилась коробка конфет. Я приложила прохладную коробку к горящим щекам, а потом торопливо запустила в нее руку. Конфеты были разные: гладкие и шершавые, круглые и вытянутые. Попалась даже одна целая шоколадка, и я в каком-то исступлении ощупывала ее, и мое лицо двоилось в оконном отражении.
– Не торопись накидываться на конфеты, впереди еще много интересного! – торопливо пробасил медведь, – а еще бабушкин Оливье!
Я все-таки сунула в рот первый попавшийся леденец и пошла дальше за цветной дорожкой. Теперь она вспыхивала у самого пола. Свет лампочек расплывался на дощечках паркета – они были такими теплыми и гладкими, что хотелось потереться о них щекой. Я преодолела это желание, чтобы дедушка не решил, что я сошла с ума. Огоньки привели меня к кружку, оборудованному подушками. В центре было место для сидения, застеленное пледом, а вокруг сидели все мои игрушки.
Я уселась в гнездо из подушек и огляделась вокруг – вся комната была заполнена огоньками, будто игрушечный город. Красные и зеленые пятна плавали на полках, скользили по стенам. От восхищения у меня защипало в носу.
– А тепер-рь, внимание на экран! – торжественно объявил медведь.
И тут на стене передо мной включилось кино. Проектор показывал маленького ребенка с гигантским лбом и блестящими круглыми глазами. Он пытался шагнуть вперед, и чьи-то длинные руки держали его сверху, не давая упасть. Ребенок пожирал глазами приоткрытую дверь и пыхтел от усилий.
Вдруг я поняла, что это – моя старая комната, а ребенок – это я. Когда изображение дернулось, в кадре мелькнул потолок и трещинки в виде буквы «Л».
Я прижала ладони ко рту и вытаращилась на экран. В этот момент камера отодвинулась, показался папа. Он был худее, чем я его помнила, и спереди еще не было залысин.
Ребенок наконец сделал шаг, а потом с упрямым восторгом высвободил одну руку. Его тут же закрутило, он осел на ковер, выставив подошвы туфелек. Лицо искривилось и немедленно подготовилось к рёву. Я с хохотом замахала руками – неужели вот так я и выглядела в детстве?
Экранный папа убрал со лба ребенка короткие волоски и нажал указательным пальцем ему на нос. Потом его губы зашевелились, он что-то заговорил, смешно выпучивая глаза. Звука не было, и мне ужасно захотелось узнать, что же он сказал. Ребенок засмеялся прямо сквозь рев и схватил папу за усы. Папа картинно прижал ладонь к усам, потом снова взял ребенка за обе руки и приподнял. Камера снова дернулась, он посмотрел в нее с какой-то испуганной улыбкой, и фильм оборвался.
Дневник. 1 января 2000г.
Наконец-то Надя провела Новый год у нас.
Ну и шоу ей Юра устроил, это что-то! Как узнал, что Вика ее к нам отпустит, готовиться начал: пыхтит, паяет проводочки, лампочки развешивает. Даже обедать не дозвалась.
Надя приехала вечером 31-го. Все, что мы ее откормили на даче – все ушло. Но веселенькая, прыгала по квартире и повторяла: