для живодёрских экспериментов; она не способна оказать ему даже малейшее сопротивление и всё время распахивается для чужака как любвеобильная женщина. (Не случайно в конце первого тома Мюнхаузен получает от российской императрицы предложение «разделить с ней её ложе и трон»).
Книга «Приключения барона Мюнхаузена» в сокращённом пересказе Чуковского стала в России детской классикой, однако поневоле задумаешься: так ли уж забавен этот немец с кнутом в руке, враль и нахал, подчиняющий пространство Восточной Европы? Как и в случае с африканскими, азиатскими и прочими сюжетами присвоения, этот нарратив получил продолжение в реальности: вслед за бароном Мюнхаузеном в Россию пришёл Гитлер.
А вот ещё один автор, антифашистская позиция которого как будто освобождает его от любых подозрений в потворстве империалистическим нарративам, – Эрих Мария Ремарк. Но давайте внимательно посмотрим на то, как этот автор изображает русских в своём знаменитом романе «На Западном фронте без перемен».
«Рядом с нашими бараками находится большой лагерь русских военнопленных. Он отделён от нас оградой из проволочной сетки, но тем не менее пленные всё же умудряются пробираться к нам. Они ведут себя очень робко и боязливо; большинство из них – люди рослые, почти все носят бороды; в общем, каждый из них напоминает присмиревшего после побоев сенбернара. Они обходят украдкой наши бараки, заглядывая в бочки с отбросами. Трудно представить себе, что они там находят. Нас и самих-то держат впроголодь, а главное – кормят всякой дрянью: брюквой (каждая брюквина режется на шесть долек и варится в воде), сырой, не очищенной от грязи морковкой; подгнившая картошка считается лакомством, а самое изысканное блюдо – это жидкий рисовый суп, в котором плавают мелко нарезанные говяжьи жилы; может, их туда и кладут, но нарезаны они так мелко, что их уже не найдёшь. Тем не менее всё это, конечно, исправно съедается. Если кое-кто и в самом деле живёт так богато, что может не подъедать всего дочиста, то рядом с ним всегда стоит добрый десяток желающих, которые с удовольствием возьмут у него остатки. Мы выливаем в бочки только то, чего нельзя достать черпаком. Кроме того, мы иногда бросаем туда кожуру от брюквы, заплесневевшие корки и разную дрянь. Вот это жидкое, мутное, грязное месиво и разыскивают пленные. Они жадно вычерпывают его из вонючих бочек и уносят, пряча под своими гимнастёрками. ‹…›
Грустно наблюдать за их движениями, грустно смотреть, как они выклянчивают чего-нибудь поесть. Все они довольно заметно ослабли – они получают ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Ведь нас и самих-то давно уже не кормят досыта. Они болеют кровавым поносом; боязливо оглядываясь, некоторые из них украдкой показывают испачканные кровью подолы рубах. Сгорбившись, понурив голову, согнув ноги в коленях, искоса поглядывая на нас снизу вверх, они протягивают руку и просят, употребляя те немногие слова, что они знают, – просят своими мягкими, тихими басами, которые вызывают представления о тёплой печке