напоминает игру в прятки, где человек одновременно и прячется, и хочет, чтобы его нашли, но страх быть обнаруженным перевешивает жажду связи. Близость для таких людей – как огонь: они тянутся к его теплу, но боятся обжечься. Андрей, разрывающий отношения при словах любви, бежал не от партнёрши, а от материнского эха, любовь которой не была нежностью – это был акт присвоения, где его чувства и он сам, растворялись в её тревогах. Став взрослым, он воспринимал искренность как угрозу: «Если я позволю ей подойти ближе, она поглотит меня, как когда-то мать».
Что вообще скрывается за «я не готов к отношениям»? Часто это не честность, а крик запертого в клетку внутреннего ребёнка, который боится, что его снова бросят или, будет так же плохо.
Этот паттерн – словно бег по замкнутому кругу, где мужчина мечется между жаждой связи и ужасом перед ней. Близость для него – как открытый океан: манящий и пугающий. Ведь довериться кому-то – значит потерять контроль, а потерять контроль – значит повторить детскую беспомощность. Андрей бежит не от партнёрши, а от тени матери, чья «забота» напоминала тюремную камеру. Её любовь была удушающим одеялом: она решала, с кем ему дружить, какую профессию выбрать, когда жениться. Её тревога превратила его чувства в заложников – и теперь любое проявление нежности со стороны женщины кажется ему началом конца свободы.
Близость с матерью ассоциировалась с потерей себя. Представьте мальчика, выросшего с матерь, которая страдала перепадами настроения, которая то признавалась в любви, то эмоционально исчезала на несколько днея. Его мир стал лотереей: сегодня он «ангел», завтра – чудовище. Став мужчиной, он бессознательно саботирует отношения на пике счастья – ведь мозг запомнил: за близостью последует боль. Он разрывает связи, как только партнёр начинает казаться «слишком идеальным», потому что его нервная система ждёт подвоха. Его нервная система постоянно ждет подвоха, он сам ждет его и ничего с этим сделать не может.
Бегство кажется спасением, потому что есть страх повторения травмы. Не бывает травм во взрослом возрасте, это все ретравматизация, то есть попадание в уже имеющуюся детскую травму. Если в детстве доверие к родителю обернулось предательством (например, развод, эмоциональный абьюз), мозг воспринимает близость как потенциальную катастрофу.
Разорвать отношения первым – всё равно что выпрыгнуть из самолёта до того, как он рухнет. Это даёт ложное чувство власти: «Я не жертва обстоятельств, я сам всё решил». Но цена – вечное одиночество.
Общество романтизирует образ «одинокого волка», который «ни в ком не нуждается». Мужчины, воспитанные на боевиках, где герой теряет семью, но «побеждает зло», усваивают: близость – это балласт. Женщинам же внушают что-то подобное: «Сильная – значит самодостаточная».
Уход в работу – не просто трудоголизм. Это ритуал, где дедлайны становятся щитом от вопросов: «Почему мы так редко видимся?». Трудоголизм – не карьерная амбиция, а ритуал. Как герой фильма «Социальная сеть» Марк Цукерберг, который создавал Facebook, чтобы заполнить пустоту