радости. Надо было на что-то решаться: либо – всерьез и надолго, либо оставаться тем, чем был.
В "Защите Лужина" автор приводит удивительный по красоте шахматный этюд, который никто в мире (!) не разгадал, если не дочитал роман до конца, потому что в конце Набоков дает его решение.
Макс думал о себе как о неплохом шахматисте: он умел играть вслепую, умел просчитывать игру на шесть, иногда семь ходов вперед. И, если расчеты вели к одному и тому же результату, он выбирал вариант более красивый. Более красивым, драматическим вариантом было расстаться.
К тому времени, когда они вернулись в Краснодар, "семьи" договорились и война стихла. Алька вернулась в квартиру, которую снимала, Макс – в компании друзей – через несколько дней махнул на "Киношок". Там, целуясь совсем с другой, он вдруг понял, что без Альки просто умрет. "Конечно, это только слова – произнесенные или написанные; конечно, в наше время от любви никто не умирает, но там я почувствовал именно так: без нее – не жизнь!" – рассказывал он мне.
Нужен только один ход, чтобы опровергнуть весь вариант партии. Если ты не нашел этого хода, ты сдался. Но на практике ошибаются оба, и выигрывает тот, кто думает конкретнее. Так играл Хосе Рауль Капабланка – практик, не превзойденный никем: когда разбираешь его партии, создается впечатление, что играл компьютер. Впрочем, на этом его и поймал Александр на матче в Буэнос-Айресе. Алехин разыгрывал сложнейшие варианты, жертвуя то количество, то позицию, но неизменно выигрывая качество и инициативу. А Капабланка не видел этой хитрости, он "кушал" пешки и фигуры…
Цугцванг
Его дом наполнялся новыми вещами – щипцами для завивки, брошенными для стирки колготками, длинными коричневыми сигаретами, ее смехом. Все было хорошо, но он чувствовал, что ее …слишком много. "Мне нужен отпуск на пару дней", – говорил он. Она обижалась, но покорно исчезала.
Дни без нее он пытался наполнить разбором классических партий Чигорина, но шахматы не увлекали как прежде, – что-то мешало сосредоточиться. Тогда он переключался на дурацкие компьютерные игры, пытался что-то читать, но …с тем же успехом. Проходили два дня, он знал, что сегодня она позвонит на работу, и боялся этого. Этого? Себя он боялся, своей потерянности в том мире, который носил имя "Алька".
– Мне странно, что ты живешь без мечты, без цели, – говорил он. – Ну, займись кройкой или английским…
– Зачем? Я – обыкновенная женщина: мне любить тебя надо и рожать тебе бэбиков. На кой черт мне английский?
Он понимал ее правоту, но это было так непохоже на то, как и с чем он жил годы. Пусть все усилия для достижения цели окажутся напрасными, но, по крайней мере, он пытался.
– А тебе зачем все эти друзья, которым нужен не ты сам, а лишь место, где можно с кем-то пообщаться, переждать дождь? – спрашивала она его.
Он надувался, вместо ответа включал компьютер и часами играл. Или – как "халтуру" – делал бесконечные программы для бесчисленных бухгалтерий, потому что был неравнодушен к программированию, к математике вообще. Все-таки