Он хочет видеть нас в плохом настроении, в депрессии, в тревоге. Когда он добивается своего, он побеждает и становится сильнее, а я не думаю, что должен помогать ему побеждать и становиться сильнее. Наоборот. Если встречать терроризм шутками и смехом, глумлением и издёвкой, если угорать и сочинять про него всякое непотребство, терроризм не добьётся своей цели и будет выглядеть как обоссанный. Убеждён, для этого сгодятся любые средства. Разумеется, я никому своей точки зрения не навязываю…
Под бодрый сёрф-рок (на усмотрение композитора) идут начальные титры. Перед зрителем чередуются панорамные виды московских улиц, запруженных толпами пешеходов (в различных ракурсах), битком набитые пассажирами станции и переходы метро, задумчивые и внимательные полицейские, проносящиеся по путям составы, петляющие по проспектам и улицам потоки машин, брито-стриженные братки, что-то обсуждающие возле своих иномарок, гастарбайтеры на дорожных и строительных работах, приезжие со здоровенными баулами, киоски с уличной едой, откуда выглядывают приветливые кавказские лица, длинноногие девицы в лёгких летних платьицах, пожилые пенсионеры, неторопливо бредущие куда-то с тележками…
Чем дальше, тем больше внимания уделяется метро, как бы намекая зрителю, что основная часть сюжета будет разворачиваться именно там. Час пик. Вверх и вниз движутся заполненные людьми эскалаторы, пассажиры проходят туда-сюда сквозь турникеты и рамки металлоискателей, стихийные торговцы расставляют коробки и ящики в переходах и раскладывают на них нехитрый товар. Что-то наяривают уличные музыканты, перед которыми неизменно толпятся стайки зевак. Одни пассажиры покидают вагоны, другие в них заходят. Обязательно показать крупным планом беременную женщину или немощную старушку, которым никто не уступает места – в качестве демонстрации упадка столичных нравов.
Это как бы экспозиция, за которой следует первая сцена.
В кадре фасад здания ***ого суда. Проходит слушание по делу Деда Ахмеда, известного преступного авторитета, возглавляющего ***скую ОПГ. Обвиняемый скромно сидит на скамье подсудимых в дешёвеньком спортивном костюме. Это благообразный пожилой человек с кротким взором, в ком ни за что не заподозришь лидера самой опасной в стране ОПГ. Грозный вожак сколотил банду ещё в начале девяностых, сколотил целиком из своих соплеменников, которые, как и все восточные народы, настолько любят свою родину, что создают ОПГ не по месту рождения, а уезжают ради этого на чужбину. Впрочем, довольно об этом, ведь преступность, как известно, «не знает национальности»…
Зал набит до отказа – журналистами, родственниками и друзьями Деда Ахмеда, а также родственниками и друзьями потерпевшей стороны. Поддержать главу ОПГ пришли почему-то в основном ожиревшие тётки с заплаканными глазами и раскабаневшие мужики со зверскими бородатыми рожами, чьи глаза под монобровью пылают гневом и надеждой.
Присяжные сидят с каменными лицами. Это граждане уныло-серого, невзрачного вида, избегающие смотреть на представителей