Лена сидела, глядя в землю, и вдруг осознала, что Николай даже не смотрит на неё.
Он застегнул ремень, поправил рукава, достал из кармана сигарету. Закурил.
Глубоко вдохнул, выдохнул в сторону, и в этом движении было что—то удручающе привычное, как если бы ничего не случилось, как если бы он просто вышел на балкон, просто сделал очередную затяжку, просто выполнил что—то, что не стоит ни переживаний, ни осмысления.
Она подняла на него глаза. Он стоял вполоборота, с ленивым выражением лица, с полуулыбкой, которая не была улыбкой.
– Долго сидеть будешь?
Голос его был ровным, безразличным. Она не ответила. Николай докурил, стряхнул пепел, глянул на часы.
– Пора идти.
Лена не шевельнулась. Он нахмурился, шагнул ближе, склонил голову.
– Ты же понимаешь, что ничего не изменилось?
Она не знала, что он имел в виду, но слова застряли внутри, обволакивая сознание липкой, удушающей плёнкой. Ничего не изменилось. Ничего. Воздух был прохладным, но кожа горела, будто её накрыли раскалённым металлом. Тело болело, оно словно перестало принадлежать ей, превратилось в чужую оболочку, в оболочку, от которой невозможно избавиться.
Пальцы сжались в кулак, ногти впились в ладони, оставляя болезненные, но такие бессмысленные следы. Николай развернулся и пошёл по тропинке, не оглядываясь, словно это была просто встреча, просто ещё один день. Лена осталась сидеть у дерева, прижимая колени к груди, пытаясь нащупать точку, в которой можно снова начать дышать.
Лена продолжала сидеть у дерева, прислонившись спиной к шероховатой коре, ощущая, как её кожа остывает, но внутри оставался жар – тёмный, болезненный, как обожжённое место, до которого невозможно дотронуться. Дрожь не прекращалась, накатывала волнами, пробегая по телу, но она уже не пыталась сдерживать её.
Прошло несколько минут или вечность – она не знала. Где—то впереди скрипнули ветки, шаги Николая замерли, потом раздался ленивый голос:
– Пойдём.
Она не ответила. Ещё некоторое время он ждал, потом хмыкнул и пошёл дальше, не оборачиваясь.
Лена осталась сидеть, уткнувшись лбом в колени. Ветер шевелил её волосы, ткань платья, но внутри не было движения, не было мысли. Только тупая тяжесть в груди, ощущение разорванного воздуха вокруг.
Она закрыла глаза, надеясь исчезнуть, раствориться, слиться с темнотой вокруг, но знала – выхода нет. Воздух был тяжёлым, словно пропитанный чем—то несмываемым, и, когда она поднялась, каждое движение отдавалось в теле глухой болью.
Ноги подкашивались, руки дрожали, но она заставила себя идти, шаг за шагом, вырываясь из вязкой неподвижности. Николай уже почти дошёл до выхода из парка. Она пошла за ним, без мыслей, без чувств, просто следуя, словно за тенью, которая оставалась неизбежной частью её пути.
Шла, не думая, не чувствуя, просто следуя за ним, потому что другого пути не было.
В машине он молчал. Просто вёл, глядя на дорогу, будто ничего не случилось.
Лена