своих побуждений низшего толка и позволяет нам обретать жизненный опыт. Делая наши мысли для нас же всё более актуальными и конкретными. Позволяя нам с барской руки предыдущего опыта овладения своим телом всё менее сложно, но всё более играючи их применять в своем обиходе.
Аполлон всё понимал, но не всё умел. Хотя и замечал краем глаза, что именно несдержанность постепенно снова и снова и превращает его в дурака – Банана. Транжиря его позитивную энергию понимания на негативные эмоции, пытаясь оправдаться. Лишний раз доказывая ему, что слово «ум» происходит от слова «уметь», а не от слова «умничать». И становиться для других не умником, а умничкой! В этом-то и была коренная проблема его экзистенции. Искренне недоумевая от того, что как только возникает необходимость действовать, тело то и дело пренебрегает его предостережениями и пускает всё на самотёк. Подобно нерадивому ученику – задорному Банану! Что он мог осознать лишь вспоминая о совершённых им ошибках, анализируя вечером, как именно он мог бы их избежать, будь он не столь одержим деланием. И поступками других, подражая им. Невольно отделяя себя от тела. Так сказать, не находя с ним общий язык. Который Банан то и дело задорно ему показывал!
То есть так и не осознав, что первый долг в жизни – быть как можно более несерьезным. А значит – и иронично неестественным, как и всякий иллюзионист! Пытаясь стать для других самой Мечтой. А для себя – лишь иллюзией воплощения этой мечты. На самом же деле всегда находясь на грани ощущения провала. Рассматривая себя критически, как и завещал Сократ. Ведь подлинная истина открывает нам себя ключами парадоксов. Подобно тому, как Дионис – красотой своих нимф.
Так что чему тут было удивляться? Ведь тогда Ганеша и сам только пытался открыть для себя эту свою нимфу – Сирингу. И, по возможности, приручить её, ключами парадоксов пытаясь взломать оборонный комплекс её сознания. Тогда как даже сорвав этот дивный цветок, этот горный померанец, растущий на самом недоступном для него утёсе, он всего лишь сорвал бы светящуюся в полумраке окружающего их недо-бытия вуаль её тела, скрывающего от непосвященных её истинное лицо.
Чего Банан, собственно говоря, только и добивался! То и дело подливая водки в её стакан. Пытаясь лишь поближе разглядеть её, так сказать, ощутить изнутри! И максимально с ней сблизившись, всем своим сердцем полюбоваться волшебной красотой её истинной сущности. Которую Сиринга пока только лишь в карусели куражей случайно для него обнаруживала. То есть – свои акциденции, испуская их как лучи своего сияния.
Глава 15
После того, как «Горизонт» закрылся, два бывших одноклассника Сиринги с отлетевшими подковами нравственности предложили ей продолжить кураж в «Кванте». Но так как Сиринга училась в «Институте благородных девиц» на воспитателей детей-сирот, она заявила, что не в состоянии бросить Ганешу и Ахлис. И те, оценив её состояние и решив меж собой догнать его до кондиции, согласились взять и их. Хотя, по отношению к Ганеше последний глагол