смотрит так ласково, чуть укоризненно. Лиза кивнула, проводив дочь взглядом, а Алиса легко и уверенно взбежала по невысоким ступенькам и скрылась за тяжелой деревянной дверью.
– Я, Марфа, не трогаю, как скажешь. Ты тут хозяйка и доктор, мы приехали девочку лечить, как же я буду тут свои порядки устанавливать… Не буду…
Марфа внимательно посмотрела в лицо Лизе, даже не посмотрела, рассмотрела его, как будто, каждую черточку, каждую морщинку и изгиб. И Лиза тоже рассмотрела ее лицо. Вчера, усталая и обалдевшая, она толком и не поняла ничего, не заметила, запомнила только длинный остренький нос, а вот сейчас… Лицо Марфы было удивительным. Тонким, иконописным, с большими, очень темными, внимательными и очень молодыми глазами, с узкими губами, неяркими, спрятавшимися в морщинках-лучиках, с седыми бровями, вставшими чуть удивленным домиком и острым, немного ведьмачьим, выступающим вперед подбородком. Но особенно поражали ее глаза. В них было страшновато смотреть – черная глубина пульсировала, как бездна, затягивала в себя, и Лиза быстро отвела глаза, на всякий случай.
– Доктор, говоришь? Нет, девонька, какой я тебе доктор? Доктора вы себе сами, я только инструмент. Поправлю, направлю, помогу. А ваше дело лечить себя, за уши тащить из того болота, в каком сидите. В которое, кстати, вы себя сами и заперли. Впрочем, рано это мы с тобой обсуждать взялись. Пошли-ка, поешь, я Алечку покормлю, у нас вкусно готовят, не шалят. Сама слежу.
Она отпустила Лизу, шмыгнула мышкой вперед и тоже скрылась за дверью. Майма подтолкнула Лизу к дверям, сказала.
– Правда, Лизушка, пошли, у меня аж живот подвело, есть хочу. Да и Витька,глянь, позеленел аж. Да и ехать нам.
В доме было сильно натоплено, пахло молоком, блинами и, почему-то, розами. Длинный стол, за которым можно было бы разместить человек пятьдесят, был накрыт только в начале – стояли простые тарелки, стаканы, лежали большие и маленькие ложки, вилок и ножей не было. “Как в психушке”, – почему-то подумала Лиза, но, естественно, промолчала, села у самого уголка, притянула к себе тарелку. Майма уверенно уселась рядом, положила Лизе три блина из высокой горки, аппетитно дымящейся посреди стола, плюхнула сметаны, достала каждому по яйцу из глубокой эмалированной миски, жадно впилась зубами в свой блин.
– Умеет Нинка блины печь, мастерица. Язык проглотишь. Она вообще, ведьма, чуешь розой пахнет, так это от нее. Ты, Лиз, ешь, время здесь на завтрак немного дают, не наешься – до обеда будешь голодная. А обед аж в три. А ужин так – простокваша да хлеб. Так что наворачивай.
Лиза тоже оторвала кусочек блина и даже зажмурилась от удовольствия, блинчик был хорош, а уж со сметаной, так вообще.
Завтрак пролетел вмиг, откуда-то из-за перегородки ударил гонг, все вскочили, бросились к вешалке, начали натягивать свою полушубки. Лиза тоже хотела было одеваться, но к ним снова подошла Марфа, присела рядом, показала рукой – ждите, мол.
– Лиза, ты сегодня и обедаешь и ужинаешь. А завтра начинаешь все делать сама. У тебя там печка, в погребе есть кое-что для начала, осваивай хозяйство. В сараюшке