приткнувшиеся на крошечных кусочках суши изуродованные ветром, корявые деревья. И вместе с этим ледяным и суровым пейзажем мелькало время, тоже похожее на эти рваные куски неприветливых берегов.
Глава 5. Пещеры
Ткнувшись со всей силы в каменистый берег носом, лодка, как показалась Лизе, даже всхрапнула, как норовистая лошадь, которую дернули за поводья. Хитроглазый лодочник по-обезьяньи вскарабкавшись на нос своей лошадки, ловко вытянул ее на мелкие камни, накинул веревочную петлю на криво торчавшее из воды бревно, подтащил корму к суше.
– Ну, вылазь, мужик. Тягай бабу свою, мне с вами возиться недосуг, у меня еще одна ездка. Щас провожатый подтянется, задержался чуток, колченогий. Ты, как там тебя, девку-то потеплей закутай, в пещерах зябко, как в могиле. Тянет смертным холодом, насквозь хреначит, идти недалече, а кони кинешь. Шарф ей на ухи повяжи, а то с того платка, как решето, толку ноль. Башку застудит, бегай с ней потом. Ишь, фря.
Лиза хотела было подумать, что уж очень он похож на пса, прямо вот вылитый, особенно, когда вот так трясет длинными ушами меховой шапки, да и шапка, как собачья голова – встрепанная, да мохнатая. Да не успела оформить свои мысли в четкую картинку, мпарень отвязал свою лодку, с силой толкнул ее немаленькой ногой в сапоге с меховой отделкой, прыгнул, хищно глянул по сторонам, цвекнул комком белой слюны, рванул мотор и был таков.
– Слушай, Вить. А вдруг этот провожатый не придет. Мы ж окочуримся здесь, темнеет уже.
Виктор стянул с Лизы ее тоненький платок, а с себя пушистый шерстяной шарф, плотно намотал его Лизе на голову, проверил хорошо ли застегнуты верхние крючки ее шубки. Потом поднял капюшон, завязал ворот Лизиным платком, зябко поежился, натянув кожаные перчатки, хмыкнул.
– Чего-то мать упустила, прямо. Нет, сказать, чтобы оделись потеплее, тулупов в доме полно, валенки есть. Сейчас бы горя не знали. Холодно тебе, маленький?
От этого давно забытого слова у Лизы слезы навернулись на глаза, а ведь совсем недавно это раздражало ее, казалось пошлостью и примитивом.
– Вить, зачем опять? Не береди…
Виктор вдруг резко развернул Лизу к себе лицом, впился взглядом, ловя ее взгляд, жарко прошептал.
– Ты что думаешь? Я тебя разлюбил? Дура! Этого не может быть ни-ког-да, я в могилу унесу эту любовь к тебе! Но ты! Ты же не любишь меня, Лиза! Ты никогда меня не любила, я вот, дурак, понял только это не сразу. Ребенка от меня хотела родить без любви. Страшный ты человек, безжалостный, равнодушный. Пользуешься только людьми, а любить не умеешь. Не дано!
Лиза с ужасом и удивлением смотрела на Виктора, такого жара, такой боли, такого отчаянья она не ожидала, в ее, давно погасшей душе, никогда не цвели такие огненные цветы, муж, наверное, прав – не дано.
– Послушай, мы с тобой уже большие ребятки, нам жить надо спокойно и мирно, зачем нам это дурь? Какая любовь? Мне за сороковник, тебе и того больше. Я к тебе отношусь, как к родному, маму твою ценю. Что ты еще хочешь от меня?
Виктор опустил руки так бессильно, как будто это перебитые