нравятся работы Луки Джордано и не в последнюю очередь его «Аполлон и Марсий». Интересно, а не рисовал ли он с натуры?
Раздался звонок.
– О! Это по нашу душу звонит бухенвальдский набат. Ванюш, Маргусик, пойдёмте скорее.
Мало кто из живущих смог бы распознать в Наташе ведущего сотрудника кафедры истории и философии Таллинского университета, а ведь именно им она и была. Уверен, её взяли на работу только из-за фамилии. Специальность: фашизм и нацизм первой половины XX века. К сожалению, в других областях она была куда менее компетентна.
– Обожаю оперу! В рецензии очень хвалили эту постановку «Кармен». Кроме того, Эклер был признан самым трендовым композитором сезона.
– Бизе, дорогая, – подсказал Иван.
– Вот именно! Мой любимый десерт!
– Пожалуйста, проходите, вам сюда. – капельдинер, фигурой напоминавший уже зачахшего Кощея, вёл нас по длинному полукруглому коридору. – Вход в ложу с этой стороны.
Мои многоуважаемые читатели наверняка знают (а если не знают, то вот вам лайфхак), что самые лучшие места в опере – это амфитеатр. Объясняю. Вот ударил виолончелист смычком. И что же? А то, что звук пролетает над партером и, минуя балкон и ложи, приземляется в амфитеатре. Там он частично поглощается, а частично отражается, и вот это жалкое эхо, оно-то и достаётся зрителям в партере и на балконе. Я делился этим соображением с Наташей, но она была непреклонна:
– Я не собираюсь сидеть на последних рядах как бомжиха!
Так и получилось, что мы купили билеты в ложу. Ну разумеется. Выбор был обусловлен исключительно тем, что места там самые дорогие.
– Вот мы и пришли. Молодой человек, – обратился ко мне капельдинер, – присаживайтесь.
– Благодарю.
– Нет уж! – поля Наташиного халата взметнулись, как сюрикэн. – Здесь буду сидеть я.
– Но места занимаются в соответствии с купленными билетами, – злобно прогавкал служитель оперы и, схватив меня за плечо, стал проталкивать между подлокотников.
– Отсюда, – Наташа толкнула меня в бок, да так, что я чуть не вылетел за ограждение, – будет лучше видно ту сцену с лебедем.
– С быком, любимая.
– Я это и имела в виду, – Наташа плюхнулась в кресло.
Сначала лицо капельдинера исказила гримаса отвращения, а затем разочарования, и он испарился. Мы с Иваном просто заняли два оставшихся места.
– Всё это так романтично! – Наташа продолжала упиваться атмосферой. – Любовь, роковая женщина, игрушка для колки орехов!
– Игрушка для колки орехов? – недоумевал Иван. – Какая игрушка?
Свет в зале стал гаснуть.
– Всё-всё, начинается, тс-с-с, – подсказывала нам Наташа.
Под гром аплодисментов вышел пожилой мужчина с глазами пьющего крепостного. Того гляди упадёт в оркестровую яму.
– Ванюш, кто этот крендель во фраке?
– Дирижёр, милая.
Крендель извлек из-за пазухи палочку, сделал ей несколько