потому что девица даже не думала отрываться от телефона.
– Батони, римский период.
– Италия! – воскликнула я. – Отлично, Анджелика, то, что надо! Будь любезна, помоги нам с мерками! – попросила я, а сама жестом показала Дейву, что надо выйти покурить.
Прихрамывая, он направился следом за мной в зону для курения. Я быстро рассказала ему о своей поездке в Уорминстер. Руперту позвонил старый приятель из магазина антиквариата в Солсбери и рассказал, что видел картину на званом ужине и подумал – возможно, это подлинник. Меня к клиенту отправили только потому, что Руперт был на охоте. Хозяин дома, бывший гвардеец, без тени иронии представился тигром[3], объяснил, что его семья живет здесь уже больше ста лет, и предположил, что картину мог приобрести его прадедушка. Лишних вопросов я задавать не стала, поскольку Руперт строго-настрого запретил мне даже намекать на то, что картина может оказаться подлинником.
Я сняла картину со стены в столовой и поставила на кресло рядом с окном, чтобы получше рассмотреть при дневном освещении. Поначалу мне было понятно, почему друг Руперта так разволновался: композиция ритмично организована, слева на заднем плане группа леди, джентльменов и конюхов наблюдает за тремя лошадьми, которые несутся галопом с холма по направлению к зрителю. Лошади выписаны просто великолепно, две гнедые и одна серая, конечности раскинуты в стремительной симметрии. На фоне приглушенных тонов пасмурного утра яркими пятнами выделяются ливреи конюхов и сияющие в первых утренних лучах шкуры лошадей. Присмотревшись повнимательней к группе зрителей, я разочарованно отметила, что персонажи выписаны как-то беспорядочно и скучно, пространство между фигурами хаотично заполнено предметами для пикника в стиле вычурного XVIII века. Из-за этого нарушается равновесие композиции и внимание зрителя непроизвольно перемещается от грациозных, искусно выполненных лошадей к группке людей, что для Стаббса совершенно нехарактерно, подумала я. Поколебавшись, я стала разглядывать сигнатуру, подозрительно идеально совпадающую с подписью Стаббса, потом перевернула полотно, чтобы проверить заднюю сторону. На раме был наклеен небольшой ярлык с надписью «Урсфорд и Свит» – название давно уже закрывшейся лондонской галереи. На ярлыке я прочитала название картины: «Герцог и герцогиня Ричмонд на скачках», ниже стояла дата – 1760 год. На заднем плане, позади фигур, виднелась вывеска с надписью «Ньюмаркет». Стаббс был выдающимся анималистом своего времени, никто, кроме него, не умел столь искусно изображать лошадей, но, насколько мне было известно, на ипподроме Ньюмаркета он никогда не работал. Порадовавшись, что прихватила с собой систематический каталог, я принялась листать его, пока не нашла другое изображение тех же герцога и герцогини в Гудвуде, датированное 1760 годом. Определенное сходство лиц, конечно, присутствовало, однако объяснялось скорее приметами времени, чем точностью изображения. Видимо, Руперту это показалось достаточным доказательством подлинности. Вполне возможно, что Стаббс мог