назад; на заре наших отношений мы дали друг другу обет, что будем вместе смотреть шедевры кинематографа. «Духовно обогащаться, иначе трындец». Эта брошенная мной мемная фраза ее рассмешила.
«Касабланку» мы посмотрели на одном дыхании; нас настолько увлекли перипетии сюжета, что мы едва обмолвились и несколькими фразами за все время просмотра. Правда, где-то на середине фильма ее заскучавшая ладонь нашла мою. Любовный треугольник, втиснутый в пространство охваченной пожаром войны Европы. Пугающее непостоянство нашего хрупкого мира и не менее пугающее непостоянство женщины. Извечные метания между долгом и любовью; мечутся в основном мужчины, но им не привыкать.
– Ингрид Бергман тут такая невинная и чувственная одновременно! – Мари не скрывала своего восторга.
– Жалко, что нельзя сказать то же самое про тебя.
– Какой же ты гадкий, Тима! – она больно ущипнула меня за плечо. Мы досматривали титры и допивали свой виски. Чуть позже она продолжила:
– Весь мир рушится, а мы выбрали это время, чтоб влюбиться1.
– Да, неподходящее время.
– Как ты думаешь, Тима, третья мировая все-таки будет?
– Если честно, хз, но по законам жанра вроде должна начаться.
– Слушай, какой-то треш вообще в мире творится. Люди реально озверели. Ты слышал про ту историю Салты и Бишимбаева? Какой же он подонок!
– Про убийство? Не знаю подробностей. Где-то читал про это недавно. Не помню где.
– Ты представляешь, меня настолько потрясла эта история, что я взахлеб посмотрела все записи в ютубе.
– Что еще за записи?
– Ну, записи судебных заседаний. Подсела на них, как на сериал какой-то.
– Слушай, ты в последнее время вообще разочаровываешь своими непонятными действиями, словами. Подсела, как на сериал. Ты типичная потребительница этого говнофастфуда, ты стала такой, как остальные. Раньше ты казалась мне более утонченной.
– Что здесь такого, что я хочу быть в курсе событий? Мне стало жалко Салту, это женская солидарность!
– Да пошла ты со своей Салтой!
Вдруг она резко развернулась, быстрым шагом засеменила в прихожую и собиралась уже выходить, как я ее остановил, задержав рукой.
– Это ты куда?
– Ты же только что послал меня. Вот я и иду!
– Слушай, сорри. Это я погорячился, прости. Я этого не хотел.
– Все, я пошла!
Она хлопнула за собой дверью. Я с озабоченным и растерянным видом походил по квартире минут десять, потом понял, что валюсь с ног. Лег в кровать и вырубился. Проснулся к десяти утра, бодрый и отдохнувший. Сделал себе омлет, потом заварил кофейку. Прочел чаты переписок в вотсапе. Мне никто не писал, как маркесовскому полковнику. На всякий случай послал ей войс, сказав все то, что обычно говорят в подобных случаях: я был неправ, ты мне очень дорога, я переживаю из-за того, что обидел тебя, такое больше никогда не повторится, я обещаю.
Через пару часов я увидел,