этот длинный пассаж написал с целью того, чтобы изобличить западное лицемерие, прячущееся под различными масками прогрессизма, феминизма, антирасизма и прочей sjw-движухи. Но что поделаешь, так уж в нашем мире заведено.
Было начало первого ночи, когда я маялся без дела с телефоном в руках. Сна не было ни в одном глазу и меня не особо прельщала перспектива ложиться спать. Зайдя на кухню, я немного пошарил вокруг в поисках недопитой бутылки рома, которая уже пару недель как тут залежалась, после чего налил заветную бордовую жидкость в стакан, залив ее ледяной колой из холодильника. Я также добавил туда пару тонко нарезанных ломтиков лимона. Сделав первые пару глотков, я ощутил, как мне сразу же заметно полегчало. Осушив первый стакан, я налил второй и принялся неспешно потягивать сей божественный нектар, имя которому куба либре. У этого коктейля, кстати, занимательная история; как-то раз, помню, я, не поленившись, погуглил.
Закончив с питьем, я облачился в бежевые джинсы и раритетную тишку с принтом группы Ramones, которую как-то урвал в магазинчике в Питере во время одной из своих командировок. Я глянул на свое отражение в чуть треснутом зеркале прихожей, после чего покинул пределы своей конуры.
Выходя из подъезда, я увидел Асима, местного гопника, с косяком в зубах в компании какого-то незнакомого подозрительного типа, коих тут пруд пруди, поздоровался с ним и пошел дальше. Он проводил меня своим невидящим стеклянным взглядом, что немудрено; говорили, что у него водится самая забористая шмаль в округе. Он и его дружки весь день били в баклуши, нигде толком не работали и дымили как паровоз, я же каждый раз, завидя их, удивлялся тому, откуда они с такой легкостью достают деньжат на траву. Такой у меня тут environment, своеобразный, как видите. У меня, кстати, по соседству тут еще есть алкаши и несколько вышедших в тираж представительниц древнейшей профессии. Есть еще и журналист, аферист и вымогатель, тоже по роду деятельности мало от них отличающийся. Такая вот сборная солянка.
Очутившись на улице, я попал в милосердные объятия ночи, и с каждым пройденным метром, шаг за шагом, подобно батискафу, погружался в ее бездонные глубины. Пройдя около сотни метров по полупустой улице, я свернул направо в сторону плохо заасфальтированного пустыря, бескрайние просторы которого я собирался бороздить. Я все шел и шел, начисто потеряв представление о ходе времени; возможно, прошел уже час с небольшим. Моя личность, мое представление о ней, да и весь мир вокруг – все это стало таким неважным и незначительным, что, осознав это, я впервые за долгое время ощутил легкость, такую ребяческую и беззаботную, что мне ни в какую не хотелось с ней расставаться. Уж лучше эта ночь поглотит меня с потрохами, подобно прожорливой акуле, обнажив свои злобные клыки. Я хотел бы исчезнуть, причем исчезнуть окончательно и безапелляционно – просто взять и незаметно проскользнуть из темноты этой ночи во тьму небытия. Вот чего я жаждал.
Ночью у многих случаются прозрения;