вылепленное скульптором тело, ее тонкие пальцы, ее лицо, ограненное, как бриллиант.
– Почему я тебе нравлюсь? – Из уголка моего глаза выкатилась слезинка. Для разнообразия я не стала ее стирать.
– Давай не будем это обсуждать здесь.
– Если ты хочешь, чтобы я встала, то ответишь мне.
– Я тебя подниму, моя маленькая.
Она присела на корточки, но я отодвинулась подальше. Девица вышла из кабинки, но ничего не сказала, просто мыла руки.
Она смущалась.
Как и я.
– Ты не сможешь меня поднять. Я толстая.
– Ты не толстая, – заявила пьяная девица, глядя на меня в зеркале. Вот поэтому ей так и казалось. Зеркала искажают изображение.
Фон умоляла меня, теперь я это видела. Я заставляла ее страдать. Я создавала проблемы. Предполагалось, что в этот вечер мы будем развлекаться, но я все испортила. Из-за одного парня. Парня, которому я не нравилась.
Одного парня из миллиона, которому я должна была понравиться.
Глава двадцатая. Джейс
Первый курс,
Йоркский университет – три года назад
– Тебя продинамили?
– Ты зачем звонишь, Уилл? Решил меня опекать?
Я мерил шагами комнату в общежитии, считая минуты до появления Морриса, который должен был принести траву.
Как только он сообщил мне, что приедет в гости из Западного университета, я запрыгал от радости, как маленькая собачонка. Я никак не мог отвлечься, ничто в мире не могло избавить меня от непрестанной, настойчивой, ужасной, гребаной боли.
Не срабатывало ничто.
Не помогал никто.
– Эй, чувак, я пытаюсь поддержать моего маленького бра…
Я отключил связь и убрал гребаный телефон. И очень вовремя: как раз вошел Моррис.
– Джейс гребаный Боланд! – Он схватил меня за плечо и притянул к себе, чтобы обняться. – Сколько лет, сколько зим!
– Рад видеть тебя, Кумберленд.
Я колебался – спрашивать про траву или не спрашивать. Если честно, в эту минуту меня больше интересовала трава, чем он.
Он зашел в мою комнату, скинул ботинки.
– Где блондинка?
«Я не смогу сдержаться».
– Ты траву принес? – спросил я. После его вопроса это можно было сделать.
– Товар при мне.
Он достал небольшой прозрачный пакетик из заднего кармана и подбросил его вверх.
– Думаю, что здесь три сигаретки.
Было только две.
Гребаные две.
– Где третья?
Он тупо смотрел на меня, светлая челка лезла ему в глаза. В школе этого парня все любили, этого гребаного дурня.
Я боготворил его.
Ему следовало боготворить меня.
Порвав переднюю крестообразную связку, Моррис навсегда закончил с футболом. В отличие от меня, это был его собственный выбор. Меня из футбола выбросили.
Я был недостаточно хорош.
– О, проклятье, ха-ха. – Я дико завелся от его смеха. – Она у меня за ухом.
Гребаный придурок.
– Здесь