шею вытянула, вглядываясь в сумрак. – А убирать-то, убирать…
– Папенька пришлет кого, – Маланька тоже шею тянула, любопытствуя. – Сказал.
– И мой сказал.
Стася переступила порог.
Оглянулась. Всего-то шаг, а она уже в центре огромного гулкого холла. Здесь пусто и лишь с грязного пола на Стасю волк скалится.
Еще пара сидит у подножия лестницы, что идет на второй этаж. Волков здесь изрядно. Волки обретаются на потолке, расписанном звездами. И на темных панелях.
На штандартах, которые, несмотря на годы не выцвели…
– Сегодня надо светлицу в порядок привесть… – Маланька-таки решилась войти. – Окна пооткрывали, что хорошо…
Свет наполнял старый дом жизнью. И это было по-своему красиво.
…Ежи вернулся.
– Спальню, это в теремах светлицы, – возразила Баська. – А в барских домах спальные комнаты. И еще всякие другие…
Всяких других, судя по размеру дома, здесь хватало.
…а Ежи вернулся.
Она не ждала. Конечно, нет. Сундуки вот собирала. Точнее собирали их Баська с Маланькой, а на подводу таскал Антошка, громко сетуя на тяжесть бытия и общую вселенскую несправедливость. Но Баська с Маланькой по поводу справедливости собственное мнение имели.
И помогать не спешили.
Стася же… следила.
И не ждала. Совершенно вот нисколечко даже не ждала.
Сидела во дворе, который постепенно наполнялся людьми, большею частью в броне и при оружии, и абсолютно не ждала. А когда Ежи все-таки появился, то сказала ему:
– Дурак!
Громко так.
Она не хотела ссориться, но внутри что-то закипело, заклокотало и вообще стало обидно. Стася ведь беспокоится, а он… то в болото, то на коня. И вроде бы не просто так, вроде бы по делу, но ведь нельзя же, чтобы со слабой женщиной подобным образом обходится.
У Стаси, между прочим, нервы!
Сказала и застыла. Обидится.
Все мужчины обидчивы, особенно, когда подвиг совершат. Они же восхищения ждут и благодарности, а не вот это вот.
– Извини, – Ежи развел руками. И признался. – Я мокрый…
– Мокрый дурак.
– Это не конь… это я сам уже упал. Думал посидеть немного на берегу, а потом вставал и споткнулся. Глупо получилось, это да.
От макушки, которая начала подсыхать, и светлые волосы на ней поднимались этаким облачком, до штанов. С него уже не текло, но еще капало.
– Ты…
– Испугался, что он на вас бросится. На тебя. Князь как-нибудь да отбился бы.
Упомянутый князь, которому выпала высокая честь руководить здешним безумием и всеми этими вооруженными людьми, стоял неподалеку, изо всех сил делая вид, что стоит он исключительно по делу, а не чтобы за Стасей следить.
– Конюшню спалив? – Стася шмыгнула носом.
Вот плакать она точно не станет. Да и зачем? Все-то вон живы и здоровы. А что Ежи мокрый, так высохнет. И вообще солнце на дворе, жара, так что ему даже позавидовать можно: мокрым не так жарко.
– Это да… огневики все такие.
– А ты?
– А я теперь не знаю, что я вообще такое… в дом пустишь?
Стася